Михаил Панюшкин - Дорога в лето

– Дядя Леша? – восклицаешь ты.

– Ага, а кому тут еще быть? Я вот тут поесть пока решил, пока тебя ждал, – говорит он. У него густой, добродушный голос. У него всклоченные седые волосы.

– Ну что, пойдем? Давай добежим до дома, я сброшу там вещи, ага?

– Я не очень сильно опоздала?

– Да нет…

Вы идете по привычному маршруту. Дядя Леша шагает быстро, и постоянно забегает вперед.

– Сколько лет я тут не был. Нравится мне ваш город, спокойный, – говорит он, постоянно оглядываясь по сторонам.

– А почему вы у нас не живете? – удивляешься ты.

– Ну, так у вас скучно. Что тут делать? – резонно замечает дядя Леша.

– Это да…

Вы подходите к дому, ты открываешь своими ключами дверь, закрытую на два замка. Входите внутрь. Отец и мать сразу вскакивают.

– Леша, сколько лет, сколько зим!

– Алексей Васильевич, совсем вы нас забросили! Вы, небось, голодный, с дороги-то? Давайте мы вас покормим и на работу пойдем.

– Нет, я в вагоне-ресторане поесть успел, – говорит он, и подмигивает тебе, – давайте ваша стрекоза мне лучше город покажет!

– Ага, в музей вот сходите, у нас новый совсем! Вся история города за сто тридцать лет существования! И офисное здание построили, тоже недавно, красивое очень, – говорит мать.

– Ну, это мы там разберемся, давай, попрыгунья, вперед.

Вы снова выходите на улицу, теперь, без сумок, он идет еще быстрее.

– Показать офисное здание? – спрашиваешь ты.

– Да, ладно, чего я их, не насмотрелся. Ты лучше покажи то, что тебе самой нравится.

– Но ведь это, наверное, неинтересно.

– Да ну тебя, глупая. Что может быть неинтересно, если человеку нравится? Веди давай!

И ты приводишь его к песчаному откосу. Ты любишь сидеть на нем теплым летним днем, и смотреть на мерцающее внизу озеро. Далекий лес, кажется, нашептывает тебе слова, а убегающая к горизонту грунтовка зовет в дальние страны, хотя ты и знаешь, что она обрывается у складов. Но наверняка дороге хотелось бы вести далеко-далеко, да так, чтобы по ней ехали сотни машин, или шли тысячи людей… А иначе – какая она дорога, раз не хочет этого?

Дядя тоже сначала долго смотрит на воду. Потом кряхтит и садится на землю.

– Ой, да вы чего, тут же грязно! – восклицаешь ты.

– Какая это грязь, это земля…

Ты садишься рядом.

– Если бы я был художником, обязательно бы это нарисовал. Но, увы, нету во мне таланта, – он мечтательно смотрит вдаль, вытаскивает из кармана мятую пачку Явы и закуривает. А ты практически не замечаешь, ничего вокруг. Только смотришь на сверкающую гладь озера. И твои губы сами выговаривают слова.

– А я рисовала.

– О, так ты рисуешь? – удивляется он. – Покажешь?

– Ну, зачем это вам?

– Слушай, я же тебе говорил. Интересно.

Вы еще долго гуляете по городу. Ты показываешь ему сосну, в которую ударила молния, и самый большой в округе муравейник, и руины старого коровника.

– Когда-то здесь был совхоз-миллионер. Но потом стало ненужно.

– Да, я его помню. Та еще помойка была. Передовая, – неожиданно зло говорит он.

Потом вы возвращаетесь домой. Мать с отцом еще не успели прийти с работы, и вы проходите в кухню и наливаете чай.

– Ну-ка, давай, показывай, что нарисовала.

Ты вытаскиваешь папку с рисунками.

– Только родителям не говорите. Им не нравится.

– Я что? На болтуна похож?

Он смотрит на листы альбомной бумаги.

– Слушай, а здорово! Я давно такого не видел. Ты училась где-нибудь?

– Нет, я просто рисую…

– У тебя талант, настоящий, тебе обязательно учиться надо. Ты же в художника вырасти сможешь. Может, давай я с папой и мамой твоими поговорю?

– Нет, ну что вы! – пугаешься ты.

– У меня получится. Правда. Ты же, как раз, в следующем году школу заканчиваешь? Самое время, ну что ты тут делать будешь? Дояркой работать?

– Я пока не знаю. Родители обещали устроить.

– Ага, в магазине колбасой торговать. Дай еще посмотреть лучше…

И он продолжает смотреть твои рисунки. Их еще никто так внимательно никогда не рассматривал.

А вечером ты сидишь в комнате и вслушиваешься в разговор за стеной.

– Нет, ну Леша, я тебя конечно понимаю. Ты все жалеешь, что в детстве тебя в музыкальную школу не отдали. Помню, театрами всякими занимался, время свое тратил. Баловство все это. – говорит отец. По голосу слышно, что он явно скучает:

– Она должна замуж выйти, семью нормальную создать, а не мотаться по всему свету с голой жопой, картинки малевать. Ей профессия нужна!

– Да чем вам художник не профессия? Поражаете вы меня. Вот Пушкин тоже приходил в деревню, а его спрашивали, где он работает. Он отвечал, поэт, мол, я. А ему говорили – это дело хорошее, а работаешь-то где? И вы такие же, – говорит дядя Леша. Он явно растерян – похоже, не ожидал сопротивления. Он просто плохо знает родителей. Они уже сшили свою жизнь – и теперь считают, что по тем же самым лекалам можно выкроить и чужую судьбу. Потом скрепить доставшимися по наследству нитками. Поэтому они говорят уверенно.