Михаил Панюшкин - Дорога в лето

– Тварь, – говоришь ты и плюешь вниз.

Здесь так много людей, но они идут медленнее. Тебе кажется, что вот-вот кто-нибудь обратит на тебя внимание. Но это не так, рубеж не перейти. Тем, кто поют под облупленной стеной с надписью «Витя ты в нашем сердце», ты не нужна. Просто…

– На пиво не добавишь?

Вот-вот. Обратили.

– Отвали.

Ты идешь дальше – и проходишь мимо фонтана, на котором стоит пошлая позолоченная фигура. Присаживаешься на бордюр – ноги устали, а еще вся ночь впереди. Ночь? А потом день? Долго до того, как свалишься, а, мечтательница? Но сейчас так не хочется об этом думать. И ты смотришь на черноволосую женщину с растрепанными волосами. Она поет незнакомую песню.

Одна девушка, отставив бутылку пива, хватает лежащую рядом с гитарным чехлом запыленную пеструю вязаную шапку, и обходит с ней людей. Кто-то кидает деньги, кто-то пожимает плечами. А девушка идет все дальше, она заглядывает в лица. И что-то говорит каждому. На девушке растянутый яркий свитер, и забрызганные джинсы клеш. На руках – бисерные плетеные фенечки. Вот она подходит к тебе, и ты внутренне сжимаешься. Неужели сейчас произойдет то же самое, и девушка посмотрит сквозь тебя? Нет, она смотрит прямо в глаза. Губы ее вздрагивают, но не произносят заранее заготовленной фразы «помогите музыкантам». Она улыбается тебе, и говорит:

– Привет! Давно в Москве?

Ты не знаешь, что ответить. Молчишь и смотришь ей в лицо. Как это приятно видеть живые глаза, не те, что у горожан, похожие на мокрый бетон. Не те, что у твоих друзей – бессмысленные, и будто выцветшие. А обычные, человеческие глаза.

– Катька, ну ты работать будешь? – кричит кто-то из стоящих рядом с черноволосой гитаристкой.

Девушка смеется, перехватывает шапку и прыжками направляется к проходящим мимо людям. А ты продолжаешь слушать – время течет насквозь эфирным песком. И вдруг ты спохватываешься. Время! Закидываешь на плечо сумку и бежишь к таксофону. Ты видела его еще в самом начале улицы, и, добравшись, успела запыхаться. Снова запихнуть карточку в щель приемника, дрожащей рукой настучать номер на клавиатуре. Гудок, другой, бросили трубку… И что же теперь делать? Ты дышишь на стекло и рисуешь на нем косой крест. Стоишь и немного смотришь на него. Потом идешь обратно. Может быть, там еще поют?

А там уже все разошлись, и только девушка, просившая денег, осталась. Она стоит, прислонившись к столбу, и смотрит на тебя. В руках у нее бутылка дешевого пива. В зубах – сигарета. Девушка жует фильтр, так, будто хочет его отгрызть и чего-то бормочет, изредка посматривая в небо. Ты садишься на парапет фонтана и смотришь на воду. Подойти? И что ты скажешь?

Но все решается само. Девушка прыжками (интересно, она как-нибудь еще передвигается?) приближается к фонтану.

– Хая! Меня Катька зовут! Иногда Кошка, ну или еще как. А ты кто?

Ты отвечаешь. Губы двигаются, но ты будто не слышишь собственного имени. Какая разница?

– Круто. А я вот тут, тусуюсь. Наши все свалили. Ты то давно в Москве? Я сразу поняла, что ты не отсюда. А я вот позавчера трассой пришла, а сейчас думаю еще немного лета дождаться. А ты то зачем тут?

Ты объясняешь. Ее лицо изменятся, в нем появляется некий намек на жалость.

– Ну, типа мечта это круто. А я вот забила давно на учебу. Не интересно. Мать говорит, что надо мол, а мне все равно. Ну нахуя, скажи мне? Будешь офисным рабом? Единственный выход, ага! Так она еще говорит – обязательно в технический, там мальчиков много. Вроде как кто-нибудь да выберет, пожалеет сирую да убогую…

Так проходит время. Кажется, будто фонари начинают светить ярче, их свет отражается в мокром асфальте. Но теперь они уже не кажутся просто лампами.

Девушка смотрит на тебя и зашвыривает пустую бутылку пива за спину. Звенит стекло – разлетается сотнями осколков, сверкающими в фонарной пляске. Где-то там за фонтаном люди пляшут и обнимаются.

– Ну, ладно, я пошла, пожалуй. Ты тут еще потусишь? – говорит Катька, глубоко затягивается, потом бросает окурок на мостовую и втаптывает его ногой. Умирающие искорки размазывает по камню черным.

– Мне некуда больше идти, – ты говоришь это, и нервно перебрасываешь сумку в руках.

– Эй, ты чего? У тебя что, в Москве вписки нет?