Михаил Панюшкин - Дорога в лето

Все смеются. Женщина тем временем снимает с огня казан и ставит его на табуретку.

– Е-мое, ну опять вилки не помыли. Жрите грязными, – говорит она и двумя пальцами вылавливает вилку из раковины.

– Слушай, а ложка где? Ты же знаешь, я вилками не ем, – говорит Джин.

– Ну, похоже, ты выиграл лотерею. Как раз ложки-то и чистые. На… Вечные похороны… – Елена Ивановна отодвигает ящик стола и передает Джину ложку.

Все набрасываются на еду.

– Хряпа! – с набитым ртом говорит Джин.

– И ничего не хряпа, а ирландское рагу! – отвечает Елена Ивановна.

– Там крыса есть? Нет? Значит хряпа, – парирует Джин. Слышится звук открывающейся двери – она слегка скрежещет, потом ударяется об стену.

– Ого, Катька пришла. Как раз жрать закончили. Ща бузить начнет, что ничего не оставили, – отправляя последнюю порцию в рот, бормочет кто-то.

– А нефиг так тормозить. Два часа назад работу закончили. Небось опять пиво бухала, тонкая душевная организация, – усмехается Джин.

Тем временем Катька входит на кухню, осматривает всю честную компанию и говорит.

– Ну, как всегда, все схавали.

Она стоит посреди помещения и лучится улыбкой. Сразу видно, что она что-то задумала. Правда, этого никто не замечает. Джин выгибается через ручку кресла и выуживает из-под стола яркий пакет, роняет сигарету, подпрыгивает в попытке потушить ее, обжигается.

– Фу блин, Катька, все ты. Вот хлеба немного оставалось. Можешь пожевать.

– Да я помню. Сама и покупала, – отвечает и вытаскивает из кармана пачку сигарет. Ява суперлегкая, ваши легкие станут просто супер. Кошка ищет глазами зажигалку, находит ее и пытается добыть огонь. Это получается только с третьего раза, потом Кошка подносит язычок пламени к глазам, и несколько секунд смотрит на пляшущий огонек. Закуривает, выпускает дым, а потом говорит хриплым голосом:

– А я вот вам гостя привела.

– Ну, давай, зови своего гостя. Вечно своих мужиков понатаскиваешь, – недовольно говорит Елена Ивановна, относя тарелку в раковину, – опять пьянствовать всю ночь будете?

– Смотрите глубже, Елена Ивановна! – хихикает Джин, подмигивая ей.

Катька грозит Джину кулаком, и выскакивает из кухни. Все снова принимаются за еду. Потом Кошка вбегает, таща за собой девушку. Надо сказать, что ничего при этом особенного не происходит – не начинает сиять за окном звезда, никто не давится едой. Да и чего тут смотреть? Очередная вписчица подвалила, ну мало ли их тут шляется. В конце концов, это такая традиционная жизнь квартиры. Кто-то приходит, кто-то уходит, и только Джин, как самый главный и почитаемый хозяин – остается. Он просто владелец квартиры. Именно поэтому он единственный сейчас обращает внимание на новоприбывшую. Но, конечно же, не обращается к ней напрямую. Это тоже своего рода этикет.

– Катька, а мы и не знали, что ты… – говорит Джин и многозначительно замолкает. Потом корчит серьезную физиономию. – Явная недоработка мужчин квартиры!

Джин вовсе не хочет никого обидеть. Это традиционная подколка в сторону Катьки, которая никак не принимает Джиновы знаки внимания. А что Елена Ивановна? Ну, ей все равно. Она не обижается. Не обижается и Катька. Поэтому она хохочет и говорит:

– Щас тапком кину!

– Ага, ты его сначала найди. Последний мы на прошлой неделе потеряли, – говорит Джин. Потом добавляет, обращаясь к вновь прибывшей: – Ладно, не обращай внимания. Заходи, коли пришла, дели вон с Катькой хлеб. Ты ничего не притащила?

– Нет, я… – тихо говорит девушка. Она, честно говоря, жутко стесняется. Катька ее перебивает:

– Да блин, ну Джин, ну вечно ты, ну ёклмн, ну дай человеку опомниться. Она сутки как из дома ушла.

Джин ухмыляется, и упихивает бычок в пепельницу. Смотрит на сигаретную пачку, потом махает рукой, и, зевая, говорит:

– А, значит, решила Вавилон бросить? Ну, заходи коли так. Велкам хоум, как говорится.

Джин несколько секунд думает, а потом хватает пачку, зажигает еще одну сигарету, и, выдыхая дым, восклицает:

– Кстати! Я тебя вроде где-то видел.

– Она смотрела, как мы работали, – бросает Кошка, – ну и типа мы с ней потусили потом у фонтана.

Внезапно парень, доселе сидевший в углу, встает, кряхтя поднимается, и относит тарелку в раковину. Посуда звенит. Потом он оборачивается к новоприбывшей и произносит:

– Кстати, а ты откуда вообще такая? Вроде не из Москвы, сразу видно. Я вот, кстати, людей из Москвы сразу отмечаю, они какие-то странные, все торопятся куда-то…

– Джерси, да сколько можно, ну вечно ты Москву ругаешь, вот и сидел бы в своем Нижневартовске, или откуда ты там, – перебивает его Кошка.