Алина Томчук - Биение сердца

– Настя, да что случилось то? Чего ты мельтешишь? Что то не так с моей курсовой?

– С чего это ты взяла?

– Ну если нет, то нашу планету, как минимум, атаковали марсиане. С чего такой переполох?

– Дана, давай меньше текста, больше дела. Пулей к ректору говорю тебе. – Никак не могла угомониться староста.

Театрально вздохнув, Дана медленно поднялась со стула, на котором ей так сладко спалось, нарочито медленно, с грациозностью дикой кошки потянулась и лениво зевая, пообещала взволнованной сокурснице.

– Да бегу я, бегу, лечу уже, мчусь на всех парах. – После чего медленно направилась к выходу из аудитории.

Внутреннее же состояние девушки не было таким спокойным. Сотни мыслей мелькали в голове, сменяя одну не менее отрадней другой. Чем же вызвана вся эта суета и срочный вызов к ректору? Неужели в своем, довольно-таки смелом, эксперименте, для работы над курсовой, Дана зашла слишком далеко? Неужели, зацепила какое-то тонкое звено, которое наделало шума по всей колокольне? Неужели, руководство университета, посчитало ее меркантильной выскочкой и упрячет ее с глаз долой вместе с ее докладом?

Дане и самой иногда казалось, что со своей работой над материалом, она хватила лишнего. Кому-кому, а ей понадобилось очень много душевных сил, чтоб заставить себя пустить в ход свой тракт. Ей, как никому, хотелось свою отпечатанную рукопись оставить пылиться на самой дальней полке шкафа… но она не могла… не для этого ее мать растила… она просто не имела права не реализовать свой труд….

И что делать, если ректор на самом деле отвергнет ее доклад, хотя курсовую уже зачли, может ли деканат вернуть работу? Но как же тогда демократия, пропаганда которой, внушается в стенах этого учреждения с утра и до ночи? Как свобода слова, в этой стране, и что тогда вообще подразумевает под собой «журналистская этика» и «прозрачность пера»? Или это опять мыльные пузыри, мишура, для таких наивных идеалистов как она? Крылатые речи, возвышенные метафоры на самом деле ширма, которая скрывает крепкую цепь сотканную их криминала и корупции? Ну что ж, тогда она, Дана, и правда слабое звено в этой цепи, так как она твердо для себя решила не поддаваться ни на какие провокации, и может быть, медленно, но уверенно идти намеченным путем.

Миновав за считанные секунды лабиринт из лестниц и коридоров, Дана добралась до ректорского кабинета. Сосчитав до пяти, она твердой рукой постучала в дверь.

– Да, да – Послышался в ответ хриплый голос ректора, Эдуарда Михайловича.

Немедля Дана вошла в просторный, прохладный кабинет, так как жара на улице уже в конце мая стояла просто невыносимая, кондиционер был включен на полную мощность, спасая обитателя помещения от адского зноя.

– Здравствуйте, Эдуард Михайлович, Настя передала ваш приказ явиться срочно! – С напускной, веселой бравадой, отрапортировала Дана, устремив на ректора жесткий, требовательный взгляд, который совсем не сочетался с напускной беззаботностью тона.

Глава4 Эдуард Михайлович, был поджарым мужчиной, лет пятидесяти пяти, подтянутая выправка и широкий разлет плеч которого говорили о том, что этот человек на своем пути профессионального роста, прежде чем осесть в ректорском кресле, испытал на себе все прелести журналистской жизни. В свое время, он проводил репортажи из горячих точек всего земного шара. С помощью ужасающе опасных авантюр, благодаря его работам, была раскрыта масса, как криминальных, так и политических, преступлений. Да и в ректорское кресло его посадил не возраст и избыток славы, а подкачавшее здоровье, после жуткой автокатастрофы, в результате которой Эдуард Михайлович потерял жену и дочь, а сам больше полугода был прикован к больничной койке. Бывший журналист прекрасно понимал минимализм версии, которую установила в результате, следственная экспертиза, в заключении протокола о дорожно-транспортном происшествии, а именно, «дорожно-транспортное происшествие связанное с автоматическим отказом тормозов. Криминальных составляющих не обнаружено.»

Лишь только по истечению сорока двух дней, Эдуард Михайлович открыл глаза, наткнувшись взглядом на стерильной белизны потолок Центральной больницы Экстренной Терапии. Все это время он не приходил в себя, и местные эскулапы не делали никаких прогнозов относительно его состояния, как бы сестра Наташа, единственная из родственников, которая у него осталась, об этом их не спрашивала.

– На все воля Божья. – Отвечал ей лечащий врач Эдуарда, смущенно отводя глаза в сторону, от полного мольбы взгляда Натальи.