Алина Ермолаева - Мое сердце всегда будет болеть по тебе

© Алина Ермолаева, 2021

ISBN 978-5-0053-3085-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Есть ли у этого пути сердце? Если есть – то этот путь хорош. Если нет – толку от этого пути не будет. Оба пути ведут в никуда, но один имеет сердце, а другой – нет. Один путь делает путешествие радостным – все время, что идешь по нему, ты с ним одно целое. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один делает тебя сильным, другой лишает сил».

Карлос Кастанеда

Запомни, сердце твоё должно быть мягким, нежным, словно оно соткано из дорого атласа, а характер жестким, стальным, непреклонным. Но не наоборот. Настоящее только то, что заставляет посреди веселья твое сердце плакать. Бог между небом и землей, истина между чёрной правдой и белой ложью. Сила в нежности. Любовь в молчании…

У каждого из нас в жизни случается одна большая любовь и одна большая война. Битва за любовь, за себя счастливого с кем-то, за своё место рядом с ним в Вечности. До последней капли крови, до последнего вздоха. И неважно, выйдешь ты с поля боя победителем или будешь повержен. Важно только то, что выбрало твоё сердце, и будет выбирать, пока оно бьется в твоей груди.

Больше всего на свете я боюсь перестать чувствовать. Испытывать сострадание, любовь, милосердие к людям. Мне кажется, человек умирает не в момент, когда его душа покидает тело. Он становится неживым, когда закрывает своё сердце. И ничто его не трогает, ни по кому оно не болит…

Если у вас внутри кто-то не отболел, не спешите его хоронить. А вдруг он ещё жив? Мы очень часто спешим истребить человека в себе, изничтожить, добить, чтобы не мучился, а главное не мучил. А потом мучаемся сами, вспоминая. Он или она приходит к нам ночью, улыбается, зараза, и так все хорошо, словно и не было между вами того, что проложило в реальности гигантскую пропасть. Есть вещи, после которых нет пути назад, в этой жизни – точно нет. Но лично я верю в следующие воплощения души, и как знать, может и снова придётся свидеться с кем-то. Это, кстати, не нам решать. А людей не спешу «присыпать землёй», они так ещё больше во мне маются, заставляя сердце ныть. Я просто их «укладываю спать», стараюсь о них или не думать вообще, или по-доброму, сказав напоследок спасибо: «Спасибо за всё светлое, от которого, и у тебя, и у меня наворачиваются на глаза слёзы.» Говорят, люди, у которых есть общие воспоминания, не могут быть чужими. Возможно, но есть такие причины, по которым родными им уже точно не стать. Однако, кем и следует нам всем оставаться, независимо от обстоятельств, так это людьми…

Я знаю, ты очень сильный. Но я тебя очень прошу, береги, пожалуйста, своё сердце. Не позволяй ему разрываться на части. Не пытайся причинить добро всем страждущим, пусть люди сами делают свою жизнь лучше. Этот мир прекрасен, но жесток, и ему нет дела до обыкновенного человеческого сердца. А мне есть дело только до твоего. И больше всего на свете я не хочу тебя потерять. Береги себя и помни, что есть на свете одно сумасшедшее сердце, которое никогда не устанет болеть по тебе.

Если одно сердце тянется к другому, разве возможно им запретить? Разве можно что-то сделать с любовью, когда она взаимна? И пусть не сразу, а через тысячу дорог и миров, но любовь все равно своё получит. Она не перестанет гореть, пока есть хоть искорка ее в душе…

Пожалуй, самая трудная на свете верность – это верность своему собственному сердцу. Мы так часто о нем забываем, не слушаем или перекрываем его тихий голос громкими доводами разума. Мы его совсем не бережём, мы с ним жестоки, и оно ломается, как детская игрушка в неловких руках ребёнка. И разбиваем его чаще сами, отталкивая тех, кого оно так любит, и с кем очень хочет быть, выбирая для жизни удобных, хороших по всем статьям, но катастрофически не тех…

У неё было эластичное сердце. Оно так больно растягивалось оттого, что слишком много в себя принимало, но не рвалось. Утром она кормила голубей французскими круассанами на маленькой площади старого города, а вечером любила тебя. Любила со стороны легко, и тебе часто казалось, что она поверхностная, а потому ты иногда делал так, чтобы сердце ее хоть чуть затрепетало под острыми иглами твоего злого слова. Она делала вид, что ей все равно, а тебе ее было вовсе не жаль – что ей сделается, сердце-то эластичное, такое попробуй разбей. Она тебе напоминала кошку, такая же своенравная и гордая, даёт себя погладить лишь под настроение, ни к кому не привязывается так, чтобы до смерти. У неё было эластичное сердце, в котором для тебя любви и нежности было столько, что хватило бы каждому человеку на этом свете. Но она только тебе это хранила.