Тамара Злобина - Рыжая Кошка. Роман

– Да, конечно, – поспешно согласилась девушка, потеряв желание спорить.

Я завёл машину и двинулся на противоположенный конец ночного города – в дом моих родителей. Прохладный воздух врывался в открытое окно автомобиля, овевая моё разгорячённое лицо. Молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Молчала и Наташа, не задавая никаких вопросов, но мне было предельно ясно, что она поняла всё, что произошло между мной и Каримом.

Мне вспомнилось, каким преданным другом был Карим Атабаев в нашем далёком детстве и в юношеские годы. Правда он никогда не был пай-мальчиком, но всегда отличался обострённым чувством справедливости и честности… Что произошло с другом? Когда начался процесс падения?… Разве можно ответить на эти вопросы?

Шесть лет тому назад судьба развела нас в разные стороны: меня в Фергану, а друг остался здесь, в Ташкенте. Он был молод, полон сил, влюблён, сиял от счастья. Девушку звали Луизой, и она была из обеспеченной семьи. У меня сложилось впечатление, что чувства были взаимными.

Но Луизу за Карима не отдали: отец невесты потребовал огромный по тем временам калым. А где мог взять такие деньги молодой человек, у которого кроме младшей сестрёнки на руках, не было никого, чтобы помочь ему? И Луизу отдали за другого.

Возможно, надрыв произошёл именно тогда, и Карим начал прикладываться к бутылке? Правда время от времени он спохватывался, и на некоторое время прекращал пьяные похождения, ведь подросла Дильбар, и нужно было думать о ней: устраивать её жизнь.

Диля поступила в институт и Карим с удвоенной энергией начал трудился в милиции, чтобы она могла закончить институт, выйти замуж за достойного человека. Впрочем, Карим и сейчас работает там же, и говорят его считают ценным сотрудником. А то, что творится у него дома – не интересует никого.

Несколько лет я не видел друга, поэтому мало знал о его жизни – лишь со слов родителей, которые потеряли его из вида, потому что Карим очень редко появлялся у нас. Год назад я совсем неожиданно столкнулся с ним на улице. Нашей встрече друг очень обрадовался, как, впрочем, и я. Он всё расспрашивал меня о жизни, о работе, семье. Мы посидели с ним в ресторане, вспомнили детскую дружбу, годы юности.

Карим был весел, щедр, открыт. Пил мало. И я уверился в том, что с ним всё в порядке. Поэтому и привёз Наташу не к родителям, а к нему, ведь дом Атабаевых достаточно большой, и девушка не стеснила бы их. Да и любопытствующих глаз меньше, меньше болтливых языков: друг с сестрёнкой живут полу-затворнической жизнью – напоказ её не выставляют. Но теперь я вижу, что обманулся в своей надежде, и мне придётся исправлять содеянное.

* * *

Подъезжая к дому родителей, старался настроиться на серьёзный разговор с отцом. Что разговор предстоит нелёгкий – в этом я не сомневался. Затихшая Наташа не мешала мне, думая о чём-то своём, лишь иногда бросая на меня обеспокоенный взгляд.

На этом раз я более, чем аккуратно, загнал машину во двор, мастерски минуя узкие места. Пока закрывал ворота Наташа стояла у крыльца, переминаясь с ноги на ногу. Подхватив её дорожную сумку, я жестом пригласил девушку в дом.

– Прошу вас, сударыня, переступить порог нашего скромного жилища, – предложил ей, протягивая руку вперёд, чтобы распахнуть перед девушкой двери. Но не успел сделать это: на пороге появилась мама.

– Это ты, углим? – спросила она, обеспокоенно всматриваясь в темноту.

– Это мы, мама, – ответил я поспешно.

– Ты не один, азизим? – догадалась она.

– Да, ана, я с Наташей.

Немой вопрос застыл на худеньком лице мамы, но она ничего не спрспросила, лишь произнесла:

– Милости просим в дом, дорогая гостья.

Я пропустил Наташу вперёд, а сам направился за ней следом.

– Мама, – попросил тихо, – давай сначала устроим девушку в боковой комнате? Думаю, что там ей будет удобно…

– Хорошо, сынок, – ответила та. – там всегда убрано и всё готово к приёму гостей.

Боковая комната – комната наших девчонок, как говорит обычно мама. Подрастая, они одна за другой переселялись туда. Сестры выросли, разлетелись кто куда, и комната теперь пустует, сиротливо взирая своими окнами в сад. Лишь мама заходит сюда и подолгу, пригорюнившись стоит на пороге, украдкой смахивая непрошеную слезу платочком.

Комната осиротела без своих обитательниц, стала тихой, неживой. А когда-то звонкий девичий смех наполнял её, радуя душу родителей. Казалось, что так будет всегда, но время сделало своё дело, и теперь здесь тишина и покой.