Артур Миллер: Все мои сыновья

Келлео(умоляя). Ларри никогда не летал на истребителе.

Крис.А другие?..

Келлер(настаивая). Она сошла с ума. (Делает шаг к Крису.)

Крис(не поддаваясь). Отец… ты это сделал?

Келлер.Он никогда не летал на П-40. Какое тебе до этого дело?

Крис(все еще спрашивая и уже утверждая) . Значит, ты сделал это с теми, другими.

Келлер(боясь его, боясь его убийственной настойчивости). Какое тебе до этого дело? (Приближается к нему и, видя его обезумевшие глаза, нервно.) Какого дьявола тебе надо?

Крис(тихо, недоумевая). Как… как ты мог это сделать?

Келлер(подняв кулаки). Какое тебе до этого дело?

Крис.Отец… отец, ты убийца…

Келлер.Убийца?!

Крис.Ты убил их.

Келлер.Разве я могу кого-нибудь убить?

Крис.Объясни мне тогда, что ты сделал? Объясни, или я сам убью тебя!

Келлер(в ужасе перед его яростью). Не надо, Крис, не надо…

Крис.Я хочу знать, что ты сделал. Ну скажи, что ты сделал? У тебя были треснутые цилиндры. Что ты с ними сделал?

Келлер.Если ты хочешь меня повесить…

Крис.Я слушаю! Я слушаю!

Келлер все время держится на шаг от Криса, их движения сейчас похожи на погоню и бегство.

Келлер.Ты еще ребенок. Ну что ты понимаешь? Как я мог поступить? У меня мое дело, я владелец завода. Сто двадцать одна треснутая деталь – и все предприятие идет прахом: значит, ты не знаешь, как надо вести дело, и твоя продукция не годится. Тогда они закрывают завод, разрывают с тобой договора. На кой черт ты им сдался? Ты вложил сорок лет в свое предприятие, а они вышибут тебя в пять минут. Что ж, позволить им зачеркнуть эти сорок лет? Всю мою жизнь? (Хрипло.) Да я и не думал, что они поставят эти цилиндры на самолеты. Клянусь богом, я думал, что брак заметят еще на земле.

Крис.Тогда почему же ты отправил детали?

Келлер.Я думал, что, пока они обнаружат брак, мне удастся снова наладить производство и доказать им, что я нужен, – тогда мне это спустят. Но шли недели, и все молчали. Тогда я решил сам им сказать.

Крис.Почему же ты не сказал?

Келлер.Было слишком поздно. Разбился двадцать один летчик. Об этом кричали все газеты. Было слишком поздно. Они пришли на завод с наручниками. Что мне оставалось делать? (Плача, приближается к Крису.) Крис… Крис, я сделал это ради тебя. Это был мой единственный шанс, и я рискнул ради тебя. Мне шестьдесят один год, разве я мог надеяться, что мне снова выпадет счастье. В шестьдесят один год этого уже не бывает – не так ли?

Крис.Ты знал, что детали не выдержат в полете!

Келлер.Я не мог этого знать наверняка.

Крис.Но ведь ты собирался предостеречь их…

Келлер.Это не значит…

Крис.Значит, ты знал, что они разобьются.

Келлер.Ничего подобного!

Крис.Ты думал, что они разобьются.

Келлер.Я боялся, что, может быть…

Крис.Ты боялся, что может быть! Господи боже мой, что ты за человек? Ты знал, что жизнь наших парней зависит от этих деталей.

Келлер.Ради тебя, ради твоего завода!

Крис(с жгучей яростью). Ради меня! Где ты живешь? Откуда ты взялся? Ради меня! – Я не расставался со смертью, а ты убивал моих солдат и делал это ради меня? Я гордился, что ты помогаешь нам победить, а ты делал это ради меня! Будь оно проклято, твое предприятие! Неужели для тебя ничего нет на свете, кроме твоего предприятия? Что оно – весь мир, твое предприятие? Из чего у тебя душа – из долларовых бумажек? Что ты хочешь этим сказать: ты сделал это ради меня? Разве у тебя нет родины? Разве ты не человек? Что ты такое, черт тебя подери? Ты даже не зверь – звери не убивают себе подобных. Что же ты такое? Что мне с тобой делать? Вырвать язык из твоей грязной глотки? Что мне делать? (Плачет и бьет кулаком отца по плечу, повторяя с каждым ударом.) Что?! Что?! Что?! (Спотыкаясь, уходит, закрыв лицо руками.) Что мне делать, господи, что мне делать?

Келлер.Крис… Крис…

Занавес

Два часа ночи. Матьбезостановочно раскачивается в качалке, неподвижно глядя вдаль, поглощенная своими мыслями. Это едва заметное, но полное напряжения покачивание. На втором этаже, в окне спальни, горит свет. Луна светит ярко и заливает сад голубоватым сиянием. Слева появляется Джимв пиджаке и шляпе. Он замечает мать и подходит к ней.