Бернард Шоу - Пигмалион. Кандида. Смуглая леди сонетов (сборник)

Хигинс (сразу узнав цветочницу и не скрывая своего разочарования, которое у него, как у ребенка, превращается в смертельную обиду). Это же та девчонка, которую я записал вчера вечером. Она нам не нужна. У меня достаточно записей с лисонгровским жаргоном. Нет смысла тратить на нее еще один валик. (Цветочнице.) Уходите, вы нам не нужны.

Цветочница. А вы не задирайте нос раньше времени! Вы еще не знаете, зачем я пришла. (К миссис Пирс, которая остановилась в дверях, ожидая дальнейших приказаний.) Вы сказали ему, что я приехала на такси?

Миссис Пирс. Какие глупости, моя милая! Неужели вы думаете, что такому джентльмену, как мистер Хигинс, не все равно, на чем вы приехали?

Цветочница. Ого, какие мы гордые! А ведь он не брезговает давать уроки, я сама слышала, как он говорил. Ну так вот! Я сюда не кланяться пришла. Если мои денежки вам не по вкусу, я пойду к другому.

Хигинс. При чем здесь ваши деньги?

Цветочница. Как при чем? При том, что я пришла брать уроки. Теперь расчухали? И платить за них собираюсь, не сумлевайтесь!

Хигинс (ошеломлен). Ну, знаете! (С трудом переводя дыхание.) И чего же вы ожидаете от меня?

Цветочница. А были бы вы джентльменом, так для начала предложили бы мне сесть. Я ведь уже сказала, что дам вам заработать.

Хигинс. Пикеринг, как мы поступим с этим пугалом? Предложим ей сесть или вышвырнем ее за окно?

Цветочница (в ужасе отступает за рояль, готовая отчаянно защищаться). А-а-о-о-у-у. (Оскорбленная в своих лучших чувствах, хнычет.) Что вы обзываете меня пугалом? Я же сказала, что буду платить, как всякая другая леди.

Мужчины, остолбенев, растерянно смотрят на нее.

Пикеринг (мягко). Чего вы хотите, дитя мое?

Цветочница. Я хочу быть продавщицей в цветочном магазине, а не торговать фиалками на углу Тотенхэм-Корт-роуд. А меня туда не возьмут, если я не буду выражаться по-образованному. А он сказал, что берется научить меня. Я не прошу никаких одолжениев, понятно? Я могу заплатить, а он меня обзывает, словно я дрянь последняя.

Миссис Пирс. Как можно быть такой глупой, невежественной девушкой? Неужели вы думаете, что вы в состоянии брать уроки у мистера Хигинса?

Цветочница. А почему бы нет? Я не хуже вас знаю, почем стоят уроки, и согласна платить.

Хигинс. Сколько?

Цветочница (приближаясь к нему, торжествующе). Наконец-то заговорил по-людски. Я ведь знала: стоит вам увидеть, что можно вернуть хоть часть того, что вы швырнули мне вчера вечером, вы сразу станете посговорчивее. (Доверительно.) Малость подзаложили за галстук, а?

Хигинс (повелительно). Сядьте!

Цветочница. Только выкиньте из головы, что мне из милости…

Хигинс (громовым голосом). Кому я сказал? Сядьте!

Миссис Пирс (строго). Садитесь, моя милая. Делайте, что вам велят. (Придвигает свободный стул к камину между Хигинсом и Пикерингом и становится за ним, ожидая, пока девушка сядет.)

Цветочница. А… аааоооу… у. (Стоит ошеломленная, но с вызывающим видом.)

Пикеринг (с изысканной вежливостью). Не присядете ли?

Цветочница (неуверенно). Что ж, это можно. (Садится.)

Пикеринг возвращается к камину.

Хигинс. Как вас зовут?

Цветочница. Элиза Дулитл.

Хигинс (торжественно декламирует). Элиза, Элизабет, Бетси и Бесс. Удрали за птичьими гнездами в лес.

Пикеринг. В гнезде там четыре яйца отыскали.

Хигинс. Оставили три, а по штучке забрали.

Оба заливаются хохотом, довольные своим остроумием.

Элиза. Хватит дурить-то!

Миссис Пирс. Так, милая, с джентльменами говорить не полагается.

Элиза. А чего он со мной не по-людски разговаривает?

Хигинс. Вернемся к делу. Сколько же вы намерены платить за уроки?

Элиза. Да уж я знаю, сколько положено. Моя подружка берет уроки французского языка по восемнадцать пенсов за час. Так то у настоящего француза. А у вас ведь не хватит нахальства брать с меня за мой родной язык столько же. Вот я и не дам больше шиллинга. Хотите – берите, не хотите – как хотите.

Хигинс (расхаживает по комнате и, засунув руки в карманы, позванивает ключами и мелочью). Знаете, Пикеринг, если рассматривать шиллинг не просто как шиллинг, а как некий процент с ее заработка, то он для нее то же, что шестьдесят – семьдесят фунтов для какого-нибудь миллионера.