Александр Андреев - Белый ковчег

НИНА.Как так, гости? Это – во сне, что ль?

СТАРУХА.Во сне, милая, во сне… Скажите мне, вы Пушкина читали?

НИНА.Ну как – конечно, а как же: в школе проходили.

СТАРУХА.Ах, ну да… Как это я не сообразила…

НИНА.А вы почему спросили – про Пушкина-то?

СТАРУХА.Знаете, Нина… он ведь – не просто гениальный поэт: есть и другие гениальные… Но он, Нина… он нас с вами говорить научил… и думать. И даже – стыдиться… Мы не замечаем, что говорим и думаем – хоть капельку, а как Пушкин. Нам очень, очень повезло, что именно он научил нас, потому что он – очень хороший человек. Почитайте его, ну хоть немного, пожалуйста!

НИНА.Да когда ж мне? Со смены придти, сына покормить, спать уложить, да самой на подушку упасть: разве есть мне время книжку-то открыть, что вы!

СТАРУХА.Да, ничего не вышло… Ничегошеньки!

НИНА.Это – про что это вы?

СТАРУХА.А про то, что обездоленные воспрянут и гимны запоют… Какие уж тут гимны! Книжку открыть некогда – до гимнов ли! Вот тебе и скорбный труд, и дум высокое стремленье… А жил-то как недолго! Господи, как же недолго: мальчишка совсем!..

НИНА.Не пойму я: про мужа вы своего или про Пушкина?

СТАРУХА.Я-то?.. Да, пожалуй, и про Пушкина.

НИНА.Так застрелили его, вроде?

СТАРУХА.Застрелили… А какая разница? Он сделал, что должен был, и ушел. А, может быть, понял что-то, и его отпустили. Кто-то отпускает человека из жизни, либо нет.

НИНА.Бог?

СТАРУХА.Не знаю. Может быть. Меня вот всё не отпускают. Чего я не сделала? Какой урок я еще не выучила?.. Нина, а вы могли бы убить?

НИНА.Да что вы такое говорите?!

СТАРУХА.Нет, нет, я неверно спросила. Лучше так: за что могли бы вы убить человека?

НИНА.Да не смогла бы я ни за что в жизни! Да неужели вы бы смогли?!

СТАРУХА.Я не знаю. Я не знаю, смогла бы я или нет. Но я очень хотела убить, Нина. Очень! Я и сейчас, когда думаю о тех, кто уничтожил моего Вадима, я очень хочу их убить. Я никогда их не знала. Наверное, они уже все мертвы, но я бы убила их еще раз.

НИНА.Что же вы пережили-то, господи! Да что же это жизнь делает такое, а?.. Но убить… Как же рука-то подымется? Нет, не смогла бы я. Нет!

СТАРУХА.Ну и хорошо. Отдыхайте, Нина, идите, поспите, доброй вам ночи.

НИНА.И вам. Вы уж, если что, покричите мне, я услышу. (Уходит в кафе) .

СТАРУХА.Непременно, непременно, голубушка…

(Слышится Adagio из Второго Концерта Сергея Рахманинова).

(Одна) Невинная кровь… Невинно убиенные… Сколько же вас тут спит кругом? И ты, мой Вадим – среди них, невинно убиенный… Что, если и вправду земля чувствует и помнит? Иногда мне чудится, что деревья думают , только очень медленно. Может быть, все, что растет из земли, это – ее думы? Думы земли? Леса – ее поэмы? Луга – ее песни? А борщевик – ее безумие? Мы – мелкие букашки на теле земли. С чего бы ей быть глупее нас?..

Крадучись, входит Ксюша и тихо стучит в дверь магазина.

Ох, девочка! Я – хоть слышу, хоть не слышу, а что я сделаю? Ничего. А вот если другая женщина услышит, как ты стучишься к ее мужчине?

КСЮША.А мне – по барабану.

СТАРУХА.Прекрасно! Бей в барабаны, любовь безрассудная!.. А были ведь и у меня ночи, когда я, девчонка, едва держалась, чтобы к жениху не убежать, чтобы в дверь его кулаками не замолотить со всей страсти девичьей.

КСЮША.Да вы гоните!

СТАРУХА.Да нет, правда, чего уж теперь… Тогда бы, конечно, никому не призналась, а ведь на стенку лезть хотелось: сядешь на кровати, коленки обхватишь, едва не кричишь, да мать с отцом разбудить боязно.

Дверь магазина открывается; на пороге – Бородатый. Ксюша шмыгает внутрь магазина; дверь закрывается.

Ох, девочка, девочка, что ж я матери твоей скажу?.. А что тут скажешь? Жизнь не остановить. И уж не мое это дело – точно. Долго ли этой девочке радоваться? Что ее ждет?.. Эх, Вадим, Вадим… Вадим!.. Вадим!!..

Шевелится борщевик. Из него возникает мужская фигура в гимнастерке и встает у пьедестала.

Это – ты?!

БОРЩЕВИК.Да, Вера, это – я, муж твой.

СТАРУХА. (Вставая с кресла) Здравствуй, Вадим! Я совсем уже стара. Не дойти мне до тебя.

БОРЩЕВИК.Не мучай себя, Вера, сядь. Обнять ты меня все равно не сможешь. Я давно уже стал землей. А теперь я – борщевик говорящий… Ты скучала по мне?