Николай Эрдман - Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников

Настя.У вас галстук очень красивый, только зачем вы его вместе с лапшой завязываете?

Иван Иванович.Как — с лапшой?

Настя.Вот-с, Иван Иваныч, кусок настоящей лапши.

Иван Иванович.Ах, мерзавец!

Настя.Вскричал герцог.

Иван Иванович.Что?

Настя.Это у меня вырвалось. Но кого вы, простите за выраженье, так обозвали?

Иван Иванович.Как кого? Конечно, Павла Сергеевича.

Настя.Павла Сергеевича!

Иван Иванович.Между прочим, скажите, пожалуйста: когда ваш Павел Сергеевич в партию поступить успел?

Настя.Они у нас, Иван Иваныч, ни в какую партию не поступали.

Иван Иванович.Как — не поступал?

Настя.Очень обыкновенно.

Иван Иванович.Не поступали? Скорей говорите, куда вы лапшу с моего галстука положили.

Настя.На пол, Иван Иваныч.

Иван Иванович.На пол! Да где же она?

Настя.Вы напрасно ищете, Иван Иваныч, потому что лапшу у себя под ногами кушать для желудка очень опасно.

Иван Иванович.Вы мне ее, пожалуйста, поскорей возвратите, а я сейчас. (Уходит).

Настяодна.

Настя.Как они деликатно свои чувства изображали, и вдруг — лапша. Да вот она, кажется. Подумать только, что такой маленький кусочек теста и может разбить мечту.

Настя, Иван Иванович.

Иван Иванович (входит, на голове горшок). Ну что, нашли?

Настя.Господи, Иван Иваныч. Зачем вы горшок себе на голову надели?

Иван Иванович.Тсс! Тсс! Ради бога, не говорите, что я его надел. Пусть все думают, что я его не снимал.

Настя.Как — не снимали? Да разве вы, Иван Иваныч, вообще-то, в горшке живете?

Иван Иванович.Временно-с принужден. Но где же лапша моя, Анастасия Николаевна?

Настя.Вы прежде с нее, Иван Иваныч, грязь тряпочкой оботрите.

Иван Иванович.Наоборот, Анастасия Николаевна, чем больше, тем лучше. Пусть беспристрастное правосудие увидит, как бывшие домовладельцы втаптывают в грязь трудолюбивого обывателя посредством молочной лапши.

Настя.Куда же вы в таком виде, Иван Иваныч?

Иван Иванович.В милицию, Анастасия Николаевна, в милицию. (Уходит).

Настяодна.

Настя.В милицию. Иван Иваныч! Иван Иваныч! Ушел! Ясно, что человека в таком головном уборе из милиции обратно не выпустят. (Убегает).

Варвара Сергеевна.

Варвара Сергеевна.Шарманщик!

Входит шарманщик.

Варвара Сергеевна.Входите. Входите! Становитесь вот к этой стенке и играйте, пожалуйста. Ну что же вы? Шарманщик. Мне, конечно, наплюнуть, но только я лучше на двор пойду, а вы меня в форточку послушаете. Варвара Сергеевна. Что?

Шарманщик.Я трепаться, сударыня, не люблю, а только у меня музыка для свежего воздуха приспособлена.

Варвара Сергеевна.Это не что иное, как просто жульничество. Зачем вы раньше со мною уславливались?

Шарманщик.Я думал — у вас именины или еще пьянство какое-нибудь, а так, один на один, я в жилом помещении играть не согласен.

Варвара Сергеевна.Но поймите, что мы выживаем.

Шарманщик.Я вижу, что вы выживаете. Нынче очень много людей из ума выживают, потому как старые мозги нового режима не выдерживают.

Варвара Сергеевна.Мы вовсе не из ума выживаем, а жильца.

Шарманщик.Ах, жильца, ну это дело другое. За что же вы его, сударыня, выживаете?

Варвара Сергеевна.За то, что он хулиган. Можете себе представить, он из меня девушку до конца моей жизни делает.

Шарманщик.Да ну?! Как же он из вас, сударыня, девушку делает?

Варвара Сергеевна.Вы, наверное, не заметили, что я невеста. Так вот, я невеста! Ну а брат мой, Павел Сергеевич, нынче мне утром на этого жильца ультиматум поставил. Если ты, говорит, из квартиры его не выживешь, ты у меня из девического состояния не выйдешь.

Шарманщик.Ну это, конечно, обидно, потому что девическое состояние вроде собаки на сене: ни себе, ни людям.

Варвара Сергеевна.Именно. Вот мы с маменькой и решили его пением выжить.

Шарманщик.Так. Вы какую музыку больше обожаете?