Михаил Лобанов - Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи

В одних из мемуаров приводятся слова Сталина о том, что имя его будет вскоре оболгано, а ему припишут множество злодеяний. Автору воспоминаний это показалось невероятным.

Мы понимаем, что сейчас не время ломать сложившийся стереотип. Еще живы жертвы репрессий, сама судьба которых препятствует холодному, беспристрастному рассмотрению всего, что происходило в так называемое «сталинское время». Но уже и сейчас мы в силах приподнять тяжелый занавес, накинутый над российской историей, чтобы разглядеть в истинном свете события и фигуры, действующие в недалеком прошлом.

Эта книга может считаться первым вкладом в серьезное изучение эпохи. Она далека от восхвалений Сталина, которыми были переполнены прижизненные издания биографий и трудов об «отце народов», но так же и далека от упрощения, очернительства, которым чаще всего занимаются те же авторы од Сталину или бывшие «теоретики» коммунизма.

Эта книга, составленная из воспоминаний современников и документов нашей эпохи—одно из первых изданий, отражающих с энциклопедическим охватом образ поистине демонической фигуры, на счету которой сплетено без числа как злодеяний, так и спасительных дел для Российского государства.

В мировой истории Сталин—поистине одна из самых значительных фигур ХХ-го столетия—предстает тем орудием, которым Бог наставляет человечество на путь истинный, несмотря на все прегрешения и нравственное падение народов. Именно сейчас, когда в одну кучу пытаются свалить причину и следствием, когда хотят найти одного виновника всех наших бед, следует вспомнить римского императора Тита, который почти две тысячи лет назад обходя разрушенные стены Иерусалима и видя рвы, наполненные трупами изувеченных и растерзанных защитников города, тяжко вздохнул, возводя глаза и руки к небу: «Боже милостивый! Не мое это дело!»

Видимо, у каждого из нас, современников сталинской эпохи, навсегда осталось в сознании, а может быть, даже в подсознании то, что на философском языке называется экзистенциальным опытом, той глубоко пережитой существенностью, которая составляет сокровенное личное бытие человека. Незабываемо для меня одно переживание, когда я учился в пятом классе сельской школы на Рязанщине: была у меня школьная тетрадь с портретом, кажется, Рыкова; испытывая непонятный мне самому страх, боясь, что за этот портрет меня могут куда-то забрать, я не знал, как мне от него отделаться, и в конце концов, разорвав на клочки, выбросил тетрадь во дворе в уборную. Было это в 1938 году, в год, как известно, судебного процесса над «правыми». И, видно, что-то тревожное было в атмосфере тогдашней жизни, если даже меня, подростка, коснулся страх.

И другие незабываемые переживания, когда уже после войны, будучи студентом Московского университета, выходя из университетской библиотеки на Моховую и глядя на зубчатые стены Кремля, особенно в зимние метельные вечера, я думал о таинственном Сталине, живущем, работающем за этими стенами, и чувствовал, что нахожусь в самом центре мира, куда сходятся токи истории.

В сущности, после затяжных сомнений решился я на это слово не для того, чтобы спуститься в бездны того зла, которые разверзаются при имени Сталина (как и других демонов революции). Многое, что ранее было скрыто из прошлого, ныне известно. Но появившись на поверхности, это прежде скрытое, новой злой волей нагнетаемое до высшей температуры ненависти, деформированное закрывает собою все то великое (равное по драматической напряженности высшим точкам мировой истории), чем жили, за что боролись целые поколения людей. Под видом антисталинизма выжигается вся семидесятилетняя история нашего государства. Именно после беспримерной по интенсивности кампании против «сталинщины», захлестнувшей в течение двух-трех лет (1989–1991) прессу, телевидение, радио, перестала существовать величайшая в мире держава — Советский Союз.

И вот уже, как у побежденных, у нас хотят отнять все наше славное прошлое и саму нашу Победу.

История нашего государства в XX веке неотделима от имени Сталина, в его личности преломились все страшные противоречия нашей эпохи, о которых еще много будут говорить историки, но более далекие от нынешних политических страстей. Сталин — «тема» необъятная, которая вообще вряд ли когда будет исчерпана, как явление вневременное. Эта книга — не научное исследование, даже не биография политического деятеля. Это опыт психологического познания «сталинской эпохи» через свободный выбор каких-то, иногда, может быть, случайных биографических фактов политика, исторических событий, раздумий «по поводу». Ведь в итоге из «частного» и складывается «общее».