Елена Степанян - Вильгельм Молчаливый

Вильгельм.В Германию, в страну, где мы с вами родились! У нас там есть земля, родственники и друзья.

Анна.Я не поеду в Германию! Я ее ненавижу! Злобная, нищая страна! Я так счастлива была, когда оттуда выбралась!

Вильгельм.Что же тебя здесь сделало такой несчастливой, бедное ты, больное дитя!?

Анна.Вот видите, вы сами признаете, что я больна! Как же у вас хватает жестокости мучить меня! Я больна, я не вынесу бедности и скитаний! Сжальтесь надо мной!

Вильгельм.Боже мой, принцесса, мне часто кажется, что не только вы больны этой болезнью, но все они, все, которые наслаждаются чужими мучениями! Порой я боюсь, что они тоже вот-вот начнут взывать о жалости! Но у меня, ей-богу, нет сейчас сил и времени жалеть короля или инквизиторов!

Анна.Что вы тут мне несете? Нечего меня морочить!

Я вам не антверпенский магистрат! Вы восстаете против законной власти, а я в этом участвовать не желаю! Слышите? Раз так – дайте мне развод!

Вильгельм (усмехаясь). Я, принцесса, как вам известно, член католической церкви. И я могу развестись только в случае доказанной измены со стороны жены. Надеюсь, хоть этого, по крайней мере, я от вас не дождусь!

Анна.Что вы этим хотите сказать? А? Я что, по-вашему, такая некрасивая, что на меня никто не позарится? Это мы еще посмотрим!

Вильгельм.Анна, пойдите к себе, выпейте лекарства или вина, что вам больше нравится, – засните! Дайте покоя себе и другим!

Ночь. Принц Оранский за работой. Он встает, прислушиваясь. Выходит в коридор. По коридору, цепляясь за стены, бредет Анна, безутешно рыдая. Из других дверей выскальзывает женщина в чепце, смотрит то на Анну, то на принца.

Женщина (принцу, умоляюще складывая руки). Ваша светлость! Дети проснутся! Напугает она их!

Принц берет Анну за плечи и уводит. Она не сопротивляется.

Спальня принцессы. Анна с безучастным лицом лежит в кровати.

Вильгельм.Мы с вами будем надолго расставаться. Может быть, однажды я уйду и не вернусь. Я хорошо вижу, что мне назначено провести эту жизнь в бедствии и в труде, и я этим довольствуюсь, если так угодно Всемогущему! Я только молю Его ниспослать мне силу выносить все с терпением!

Анна (тихо). Что вы оправдываетесь передо мной? Мы с вами чужие, и поэтому ничего друг другу не должны, ни вы мне, ни я вам!

6. Дюффель. Горн, принц, Людвиг и гёзы.

Горн.Господа, вы не держите своих обещаний! Вы согласились с нами, что сейчас самое главное – это всеобщее спокойствие. И вы взяли на себя ответственность поддерживать это спокойствие. А что получается на деле? Вы знаете, что мы трое – ваши друзья, господа, нас трудно обвинить в предубежденности! Но то, что вы делаете с момента выхода «Смягчения»! (Качает годовой.) Вы же не дети, господа, вы прекрасно понимаете, что ваша деятельность не спокойствию содействует, а совсем наоборот!

Людвиг.А те, кто придумал это «Смягчение», они, надо полагать, тоже не дети, господин адмирал? Ведь это чистой воды насмешка! Трата бумаги с малопонятной целью!

Первый гёз.Головы проповедников оценены, как головы диких зверей! Это, по-вашему, служит общему спокойствию?

Второй гёз.Народ доведен до отчаяния, все ждут вторжения испанских войск! Вы же не станете отрицать это или взваливать на нас?

Людвиг.Правительство даже не дает себе труда понять, что реформаты собираются на полях, чтобы поклоняться Богу, а не затем, чтобы бунтовать против короля!

Эгмонт.Простите, граф, здесь вы допускаете неточность. Всем прекрасно известно, как король относится к религиозным вопросам. Он и по сей день настаивает на неукоснительном исполнении эдиктов. – А вы берете под свою защиту тех, кто демонстративно нарушает его волю, и не поодиночке, а десятками тысяч! И вы еще уверены в своей лояльности!

Горн.Вы же наверняка слышали, что в некоторых местах реформаты начали разорять церкви?

Первый гёз.Ну, слышали!

Второй гёз.Конечно, это очень плохо! Но при чем тут мы?

Третий гёз.Пусть это будет на совести тех, кто их довел до такого!

Людвиг.Мы видели, как жгут людей! Мы не станем плакать оттого, что разбивают картины и статуи!

Эгмонт (холодно). Никто не ждет, что вы станете плакать, господа! Ведь вы не бабы, а офицеры армии! Вы приносили присягу его величеству! – Извольте решить, намерены вы ее выполнять или нет!