Елена Степанян - Вильгельм Молчаливый

Берген.Еще бы – созвать Генеральные штаты! Но король и, самое главное, Гранвелла! Они никогда не допустят этого.

Вильгельм.Друг мой, не надо обожествлять Гранвеллу или ему подобных! Конечно, мы имеем дело с сильным противником. Но ведь бывает так, что побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто прав!

Берген.Вы счастливый человек, принц! Я же знаю, вы всегда уверены в своей правоте! Если бы я мог сказать так о себе! Стал бы я тогда бояться какого-то Гранвеллу!

Вильгельм.Мой добрый друг, любые враги, включая Гранвеллу и более, хороши тем, что всегда знаешь, чего от них ожидать. Куда страшнее те, кого считаешь своей опорой, а она проваливается у тебя под рукой!

Берген.Принц, я надеюсь, вы не меня имеете в виду?

Берген (подписывается и откладывает перо). Вот так-то! Извольте считаться с нашими правами, поскольку они у нас есть! (Подходит к окну, вдыхает полной грудью.) Знаете что? Пойдемте гулять! Ведь мы еще живы и город этот пока еще наш!

Принц и Берген идут по живописным улицам, которые опоясывают крутые склоны горы, как лестницы амфитеатра. Все ускоряя шаг, чуть не бегом они выходят за городские стены.

Впереди видна маленькая церковь. Принц и Берген направляются к ней.

На ступенях церкви сидит молодая изможденная женщина с голым ребенком на руках. Ноги ее покрыты густой пылью. Ребенок тянет ручки к проходящим господам. Принц бросает женщине кошелек.

Из церкви доносится одинокий голос, выводящий музыкальную фразу без слов.

Берген.Знаете, принц, я человек грешный, и я в церкви-то редко бываю!.. Но иногда… Во время мессы меня такое чувство охватывает, будто я в раю, ей-богу! Неужели дон Филипп думает, что можно силой заставить других почувствовать то же самое?

Вильгельм.Берегитесь, маркиз, чтоб кто-нибудь не догадался о ваших избыточных чувствах и не захотел бы силой избавить вас от них!

7. Принц Оранский и граф Иоганн принимают доктора Пфеферинга, прибывшего из Саксонии.

Пфеферинг.Мой всемилостивейший повелитель, курфюрст Август глубоко уверен, что нет таких земных благ, ради которых его племянница могла бы пожертвовать спасением души.

Вильгельм (холодно). Я целиком и полностью согласен с мнением его высочества курфюрста.

Пфеферинг.Но ваша светлость, почему бы вам тогда не выполнить то немногое, на чем он настаивает? Если вы не намерены ни при каких условиях обращать принцессу в католичество, почему вы так упорно отказываетесь дать письменное обязательство?

Вильгельм.Повторяю, я готов дать и дам это обещание словесно! Если курфюрст не верит моему слову, с какой стати он поверит какой-то бумажке? Ясно, что она нужна для того, чтобы показать ее третьим лицам!

Пфеферинг (сильно нервничая). Ах нет, нет! Помилуйте, ваша светлость! Мы никогда… Всемилостивейший господин курфюрст ни за что не станет подводить вас таким образом!

Вильгельм (видя его волнение, он смягчается). Я верю вам, сударь. Охотно верю. Но видите ли, бумажка – предмет настолько ничтожный, что она может подвергнуться любым случайностям. Одни могут ее потерять, другие найти, а третьи – шутка ли сказать – украсть!

И вообще, меня уже не в первый раз поражает один факт – как только германцы освободились от власти тех, кто изобрел инквизицию, они словно начисто забыли, что есть еще места, где дело обстоит совсем по-другому! – Что ж, это свойство здоровой души – быстро забывать обо всем плохом.

Пфеферинг.Однако с теми, на кого вы намекаете, вам удалось договориться, ваша светлость! И вы письменно заверили испанского короля, что принцесса, став вашей женой, будет жить по-католически.

Вильгельм.Но ведь точно такое же заверение я дал и курфюрсту! Вы хотите обвинить меня в нечестности из-за того, что я двум противным сторонам говорю одно и то же относительно своих намерений? – Что ж, это распространенный взгляд на вещи, но в высшей степени неверный.

Пфеферинг.Но ваша светлость, соблаговолите, по крайней мере, объяснить, какой смысл вы вкладываете в эту формулу, которую вы сами и придумали?

Вильгельм.Самый простой смысл! Житейский! Я не вижу ничего сверхъестественного в том, чтобы, переехав в другую страну, придерживаться установленных здесь обычаев и порядков. Надеюсь, курфюрст Август не боится, что его племянница умрет с голоду во время великого поста?