Михаил Шатров - «Дальше… дальше… дальше!»

Орджоникидзе.Да не я дал, а те, кого ты ставишь к стенке!

Сталин.Ты вот все на Молотова обижаешься, травит, мол, ассигнования урезает, подножки ставит, а он тебя за Магнитку третьего дня к ордену Ленина представил. Я протестовал, говорю, у Серго вся грудь в орденах, хватит ему, давайте лучше еще один город в его честь назовем, но товарищи настаивают, пусть, говорят, будет и город, и орден. Что делать товарищу Сталину с такой оппозицией? Пришлось капитулировать.

Орджоникидзе (о своем). Я вспомнил 17-й съезд, оружейники из Тулы поздравляли нас и вручили тебе свою продукцию — снайперскую винтовку. Ты взял ее, вскинул, навел на зал и прицелился — какую овацию устроили тебе делегаты, как были счастливы… Трех лет еще не прошло, скольких ты уже уложил?

Сталин.Съезд победителей… Ты мне про этих проституток не напоминай! Славили, хвалили, а потом столько голосов против — это, по-твоему, порядочно, это по-партийному?

Орджоникидзе.Но ведь твой лизоблюд Каганович сделал тебе только три голоса против, как было у Кирова, — чего волноваться?

Сталин.Я люблю открытую борьбу. Я люблю смотреть врагу в глаза.

Орджоникидзе.Когда он связан по рукам и ногам.

Сталин.Это ты мне говоришь?

Орджоникидзе.Не смеши, Коба. Мы с тобой столько лет знаем друг друга.

Сталин.Это вы всегда действовали за моей спиной, исподтишка. Сколько раз обсуждался вопрос о перемене Генсека? В Кисловодске в пещере обсуждался? В 26-м у Петровского обсуждался? Смирнов и Толмачев обсуждали? В Москве перед 17-м съездом обсуждали? И на всех этих разговорах был ты.

Орджоникидзе.Почти. И везде не давал людям поднять на тебя руку.

Сталин.Я вызвал Кирова, глаза бегают, боится. Тебе Генсеком предлагают? Хватило ума сознаться. А потом столько голосов против… Не его ли рук дело? Только вы двое на Политбюро осмеливались оспаривать даже ребенку ясные вопросы.

Орджоникидзе.А ты поднимался и хлопал дверью. А потом ждал, когда за тобой придет Киров или Каганович, и милостиво возвращался.

Сталин.Вы всегда с Кировым сговаривались против меня.

Орджоникидзе.Мы не сговаривались.

Сталин.Дружили? Значит, сговаривались. Ты думаешь я не чувствовал, как он меня ненавидит, твой Сергей, как заигрывает с оппозицией: мы говорим «бей», а он выгораживает, укрывает мы говорим, в Ленинграде неблагополучно с троцкистами и зиновьевцами, а он докладывает «обстановка спокойная». Очки у всей этой публики зарабатывал! Спрашивается, для чего? Противопоставлял себя кому? Бухарин в Париже говорил друзьям, что все свои надежды на изменение курса они связывали с Кировым. Так что мы были правы… в своей критике. Один раз отказался, второй раз сам бы потянулся. Ненавижу двойную игру! Глаза бегали… Жить, видишь ли ему захотелось…

Орджоникидзе.Что? Что ты сказал?

Сталин.Помнишь его речь на съезде? Какой-то писака сделал ему эффектную концовку, я запомнил… «Если по-человечески сказать, так хочется жить и жить, на самом деле, посмотрите, что делается. Это же факт!» Десять минут потом съезд успокоиться не мог, нашли кумира…

Орджоникидзе.Это ты убил его.

Сталин.Что?

Орджоникидзе.Я давно понял, что Ягода в угоду тебе, но, что с твоего ведома, — только сейчас.

Сталин.Шени деда ватире! Как смеешь! У тебя есть доказательства?

Орджоникидзе.Зачем? Идиот, пришел говорить, просить, на что-то надеялся… Теперь все встало на место. Иди.

Сталин.Нет, теперь я не уйду. Теперь это уже интересно. (Садится.)

Орджоникидзе.Не боишься? Ты ведь меня знаешь.

Сталин.Ты меня тоже. Не боюсь. Так что у вас встало на место, Григорий Константинович?

Орджоникидзе.Убивший одного — убийца, убивший сотни тысяч — вождь. Неужели действительно дело только в масштабах?

Сталин.Этого я тебе никогда не забуду, но прошу тебя, дорогой, продолжай. Мне очень интересно, к чему ты придешь.

Орджоникидзе.Кто ты? Контра? Мечтаешь о реставрации капитализма? Глупость. Но что нашему рабочему от того, что все национализировано, если вокруг тирания? Все, чего ты коснулся своей рукой, ты растлеваешь… Судьба тех, кто за решеткой, страшна. А тех, кто дома? Что ты сделал с живыми? Откуда доносы, откуда страх?.. Революции нужны люди с кричащей, а не заглохшей совестью. А тебе?