Сергей Ермолинский - Синее море

Г а л и н а В а с и л ь е в н а (грузчикам) . Осторожнее, не поломайте. В сенях дверь низкая, ступенька там. Придерживайте листья. (Любе.) Они решили устроить в детском саду аллею из ваших фикусов. Получится красиво. Пусть дети гуляют.

Л ю б а. Фикусы у меня хорошие. Я их сама вырастила.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Расписка — на комоде. По ней вы получите деньги у Потапова.

Л ю б а. Спасибо.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Боже ж мой, за что? Такая романтическая история. Все только и говорят об этом. (Грузчикам.) Осторожнее, осторожнее! (Уходит вслед за грузчиками.)

Н а с т е н ь к а. У меня замирает сердце. Неужто уезжаем навсегда?

Л ю б а. Навсегда.

Н а с т е н ь к а. Говоришь спокойно, как будто ничего особенного не происходит.

Л ю б а. Раз решила, значит, спокойна.

Н а с т е н ь к а. Люба! Ведь мы с тобой всю жизнь прожили тут!

Л ю б а. Всю жизнь.

Н а с т е н ь к а. Ой, Любка, железная ты. А я сегодня посмотрела на вишню и заплакала.

Л ю б а. Там, у моря, фрукты еще лучше.

Н а с т е н ь к а. Женечка рассказывал, что в Крыму…

Л ю б а. Мы не в Крым едем, Настя.

Н а с т е н ь к а. Я сказала?

Л ю б а. Болтаешь ты невпроворот что.

Е л и з а в е т а (не выдержав) . Куда едешь, куда едешь?! Дом с молотка, все, что нажито, огород, сад… Что ты знаешь, какая там жизнь? Там фашисты были!..

Л ю б а. Говорили уже. И об этом говорили.

Е л и з а в е т а. Да ведь ты же мне родная. Мне тебя жалко.

Л ю б а. Перестань!

Е л и з а в е т а. На руках у тебя Витька! Рехнулась ты! На гибель едешь, на гибель.

А л е к с е й (вошел, тихо) . Уйди, Елизавета.

Е л и з а в е т а. Не спрашивают тебя, помолчи. (Любе.) Он тебе письмо написал, что там написал — не показываешь, может, в шутку написал, а ты и рада, вообразила…

А л е к с е й (Елизавете) . Я сказал тебе — уйди.

Е л и з а в е т а (не обращая на него внимания) . Там они, может, с голоду помирают. Да и он — какой будет? Здесь был смирный. Здесь ты от него не зависела, а там…

А л е к с е й (грозно) . Выйди сейчас же…

Е л и з а в е т а (опешила) . Что? И этот рехнулся…

А л е к с е й. Ступай, ступай. И голову под кран не забудь, помогает.

Л ю б а (фыркнула) . Слыхала? Елизаветушка, это он тебе говорит.

Н а с т е н ь к а. Ой, не могу…

Е л и з а в е т а. Лешенька, ты что?

А л е к с е й. Ступай, ступай…

Е л и з а в е т а. Алексей Никитич… (Ластится к нему, вся зардевшись.)

А л е к с е й. Медаль сковырнешь…

Е л и з а в е т а (поправляя на его груди медаль) . Что ты, я осторожненько…

А л е к с е й. Иди, иди. И чтоб я больше этих разговоров не слыхал.

Е л и з а в е т а (растерянно) . Я иду, я иду, Лешенька. (Уходит.)

А л е к с е й (Любе) . Отец не заходил?

Л ю б а. Нет.

А л е к с е й. Как туча ходит. Имени твоего слышать не хочет. Приди к нему, помирись. Нехорошо.

Л ю б а. Не пойду.

Входит С а м с и к о в, за ним — В а р в а р а.

С а м с и к о в. Извиняюсь.

А л е к с е й. Что такое?

С а м с и к о в. Извиняюсь, тут продаются столы, стулья и фикусы?

Л ю б а. Тут. А фикусы проданы в детский сад.

С а м с и к о в. Сожалею. (Варваре.) Вавуня, тебе нравятся эти стулья?

В а р в а р а (басом) . Нравятся.

С а м с и к о в. Я предпочел бы обитые бархатом. (Осматривает стулья.)

Возвращается Г а л и н а В а с и л ь е в н а.

С а м с и к о в (с достоинством) . Здравствуйте.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Просто смех. Не узнаю.

С а м с и к о в. Самсиков. Крупская, восемь. Собственный дом. (Варваре.) Вавуня, обрати внимание, стулья пошарпаны.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Мебелью обзаводитесь?

С а м с и к о в. Пора, жизнь, знаете ли. Не те годы.

В а р в а р а. Стулья пошарпаны.

Л ю б а. Краска сошла, можно закрасить.

С а м с и к о в. Все-таки. Я хотел узнать вашу цену?

Л ю б а. Вот мой брат. Поговорите с ним. Я-то ведь сегодня уезжаю.

С а м с и к о в. Мое дело, конечно, сторона, но слыхал. Простите, не понимаю. Наступили здесь, слава богу, времена почти как до войны. И на станции тихо, и народу поменьше. Куда ж ехать?

Л ю б а. У меня вызов на работу в только что освобожденный район.

С а м с и к о в. Тогда конечно. Сочувствую. (Вздохнул.) Восстанавливать сколько предстоит! До войны мечтали строить всякие новые сооружения. Даже вот поговаривали о таких постройках, как Волго-Донской канал. Представляете? Папиросы даже были такие. А теперь дай бог лет через пятьдесят собраться с силами… Ну что ж, сочувствую. (Алексею.) Восемь стульев и два креслица?

А л е к с е й. Пройдемте ко мне. (Грубо.) Только деньги мне сегодня нужны, ей на дорогу.