Елена Каплинская - Пирс для влюбленных

Мать (читает вслух). «Явиться… в шесть часов утра… иметь при себе…».

Аксюша. Папа… Я тоже не хочу, чтобы бои происходили на улицах Москвы. Здесь ведь и твои здания, папа…

Все, не двигаясь, сидят вокруг стола. Щелкает репродуктор. Размеренный голос произносит: «Угроза воздушного нападения миновала. Отбой. Угроза воздушного нападения миновала. Отбой». Медленное затемнение. Зажигается свет. Морозное утро. Штора на окне поднята. Возле окна стоит Мать.

Тетя Люба (сидит на прежнем месте, в руках держит муфту). «Дамская»! Ну и объяснение! Конечно, если в руках винтовка, то муфта… Муфта уже теряет свой смысл.

Мать (напевает едва слышно). «Москва моя… страна моя…».

Тетя Люба. Я надеюсь, что ей выдадут также рукавицы. Если она отморозит руки, то они будут всю жизнь распухать от холода.

Мать (так же). «Ты самая любимая…».

Тетя Люба. Перестань, пожалуйста, это у тебя нервное.

Мать. А?

Тетя Люба. И не стой у окна. Дует. Еще настоишься, когда будешь их встречать.

Мать. Выпейте еще чаю, тетя Люба.

Тетя Люба. Мне нужно пойти прикрепиться в вашу булочную.

Мать (не слыша). Вы сегодня побудете у нас?

Тетя Люба. Да. Мой дом разбомбило.

Мать. Что?! (Оборачивается.)

Тетя Люба. Хоть Аксюша и уверяет, что наш район спокойнее.

Мать (быстро). Тетя Люба, значит, вы останетесь со мной? Это хорошо, я рада… Что же вы раньше не сказали?

Тетя Люба. Я, милая моя, многих вещей еще не сказала. Я просто очень деликатный человек, хоть никто в этом доме меня не ценит.

Мать (ходит по комнате, кутаясь в шубу). Не знаю, не знаю, как я должна была поступить с Аксюшей…

Тетя Люба. Ну конечно, запереть в ванной комнате.

Мать (сморщившись). Не нужно так говорить…

Тетя Люба (непреклонно). И не давать ей читать газет, которые поддерживают боевой дух. (Громко.) Запереть в ванной и кормить копченой колбасой! Чтобы у нее не было никакой настоящей молодости! Ничего, что потом человек вспоминает всю жизнь.

Мать (останавливается). Выпейте еще чаю, тетя Люба.

Тетя Люба (вытаскивает из коробки козью ножку, закуривает). И скажи мне спасибо, что я им не объяснила, откуда взялась копченая колбаса.

Мать (растерявшись). Из магазина…

Тетя Люба. Нет, моя дорогая. Это донорский паек. Сдавать кровь очень полезно для твоего здоровья.

Мать. Откуда вы знаете?!

Тетя Люба. Видела тебя в очереди.

Пауза.

Мать. Тетя Люба… у вас есть еще такая? (Показывает на козью ножку.)

Тетя Люба. Еще чего! Пьешь, куришь… Нет у меня больше. Это мне один раненый навертел, я сама не умею.

Мать. Раненый?!

Тетя Люба. А почему такое изумление? Ты что же, не читаешь газет? И для чего ты стала донором? Для копченой колбасы?

Мать. Нет, я… я просто спросила… что за раненые, откуда?

Тетя Люба. Из госпиталя. Как раз напротив донорского пункта, Где я тебя углядела.

Мать. Значит, вы там работаете?

Тетя Люба. Представь себе, решила тряхнуть стариной. (Тушит самокрутку, встает.) Теперь, когда газеты полны стихов… Мне как-то не захотелось получать иждивенческую карточку. (Накидывает поверх шляпы платок, завязывает поплотнее.)

Мать молча, задумчиво смотрит на тетю Любу.

Занавес

Лейтенант.

Шофер.

Марта.

Они — Лейтенант и шофер — выходят одновременно из противоположных кулис, два человека среднего возраста, идут навстречу, как обычные прохожие на улице. Вот-вот минуют друг друга, почти не взглянув, но тот, что немного повыше, вдруг останавливается. Тут же останавливается и оборачивается второй.

Шофер. Товарищ лейтенант!

Лейтенант (смотрит). Да. Я так и подумал.

Шофер. Вот курьи ножки!

Лейтенант. Курьи ножки…

Пауза. Со слабой улыбкой приглядываются друг к другу.

Шофер (широко размахнувшись, протягивает руку). Ну, лейтенант…