Геннадий Мамлин - Путешествие на юг

Вместо звона бокалов раздается далекий удар колокола. Вера Петровна испуганно обернулась на звук, сникла.

(Насторожился.) Что случилось?

В е р а П е т р о в н а. Мне показалось.

Х м а р о в. Что?

В е р а П е т р о в н а. Колокола.

Хмаров прислушивается. И действительно, раздается еще один удар. Но не потому, что Хмаров и Вера Петровна услышали его, а потому, что с этого мгновения мы переводим спектакль в иную тональность.

Вера Петровна и Хмаров ставят на стол бокалы и долго смотрят друг другу в глаза. Это прощание. Навсегда. Меняется освещение. Два луча прожектора высвечивают их.

Колокола все ближе, мощнее.

Вверху возникают и проплывают на фоне ночного неба рекламные щиты — Вера Петровна в уже знакомой нам роли из фильма.

Один щит, второй, третий.

Торжественный перезвон заполняет зал и вдруг обрывается… Теперь вместо рекламных щитов Вера Петровна и Хмаров видят ее огромный портрет в траурной рамке. Исчезает траурный портрет, и одновременно возникает другой — слева. Он висит над письменным столом в кабинете Хмарова. Уже исчезли предметы декорации предыдущей картины. Х м а р о в, сопровождаемый лучом прожектора, проходит налево и садится в кресло возле письменного стола. Перед ним на полу бутылка с танцующей куколкой.

Х м а р о в (с невидимым собеседником, в пространство) . Вы меня избаловали. Мне нужны ваш характер и ум.

В е р а П е т р о в н а (в пространство, как и Храмов: это разговор через вечность, улыбаясь) . Полно. У меня обыкновенный ум здравомыслящей женщины.

Х м а р о в (настаивая) . У вас безупречный вкус.

В е р а П е т р о в н а. Гармонии Бетховена были вызовом безупречному вкусу. К счастью человечества, он полагался на свой.

Х м а р о в. Чертов эскулап. Он опять меня победил. Он сжился с мыслью, что может вас потерять. Еще при вас заставлял себя работать как вол, по неделям не выходил из клиники. Он знал, в чем его спасение. Кто знает, где меня поджидает мое.

В е р а П е т р о в н а. В правом ящике вашего письменного стола.

Хмаров опускается на пол, заводит пружину, зазвучали колокольчики.

Х м а р о в. Космическое одиночество. Танец в пустоте. Вам это кажется забавным?

В е р а П е т р о в н а. Мне это кажется печальным.

Х м а р о в (прислушиваясь к себе. Печаль придает ему значительность, которую он тщетно пытался обрести, прибегая к нарочитой грубости и браваде. Пронзительная откровенность и незащищенность. Удивленно) . Послушайте, где-то внутри меня образовался кусок пустоты.

В е р а П е т р о в н а (успокаивая) . Это ненадолго, это пройдет.

Х м а р о в. Незнакомая боль. Мне кажется, она будет расти и расти. (Пораженный.) Не от страха ли перед нею возникает желание оборвать все?

В е р а П е т р о в н а (насмешливо) . Но-но-но, лицедей. У вас ни пистолетов, ни яда. Разве что окно третьего этажа.

Х м а р о в (не принимая шутки, продолжает прислушиваться к себе) . К черту пистолеты. Можно броситься под поезд, можно утопиться в реке.

В е р а П е т р о в н а. Можно поступить разумнее: засесть за режиссерский сценарий.

Х м а р о в. Незнакомая боль. ( Поднимает руку, предостерегая Веру Петровну от желания поиронизировать над ним.)

В е р а П е т р о в н а (догадавшись о его состоянии, помедлив, как с ребенком) . Вы сосредоточены на новом ощущении? Я мешаю его изучать?

Х м а р о в (кивнул, приложил палец к губам, по секрету) . Это ни на что не похоже.

В е р а П е т р о в н а (поворачивается к Хмарову, некоторое время наблюдает за ним) . Не казнитесь, великий режиссер. Что бы ни случилось, я благодарна вам. До самой смерти. И там — в раю ли, в аду — на всю свою вечную жизнь. Прощайте. (Покидает сцену.)

Х м а р о в (не сразу) . Прощайте.

Звучат колокольчики. Танцует игрушечная балерина. Хмаров застывает в позе, в какой в начале спектакля мы видели Веру Петровну.