Андрей Мажоров - ПэСэА, или Последний синдром аденомщика

К у з н е ц о в. Глупых болезней не бывает.

Б у д е т е. Правильно. И все же… фигово. Лучше бы, право… хоть бы где-нибудь повыше.

К у з н е ц о в. Бросьте. «Наше все» еще и не тем болело.

Б у д е т е. Вы тоже… имеете отношение? Э-э… К литературе?

К у з н е ц о в. Увы, на уровне попыток. Все прежнее существование ушло на борьбу за это самое… существование.

Б у д е т е. Семья, конечно?

К у з н е ц о в. Да я не жалею. Еще неизвестно, что бы получилось. А так — жена, дочка…

Б у д е т е. Мне кажется, сейчас вы — неискренни.

К у з н е ц о в. Нет. Просто я до сих пор… не уверен. Знаете, со студенческих лет у меня скопилось много общих тетрадей. Для лекций. Так вот почти все они начинаются так: «Первое сентября». Потом… ну, скажем, «Зарубежная литература Средневековья и раннего Возрождения. Данте Алигьери». И… все. Девяносто пять чистых страниц.

Б у д е т е. Понятно. Хороший образ.

Появляется хмурая М е д с е с т р а со стопкой медицинских карточек.

Б у д е т е. Здравствуйте.

М е д с е с т р а проходит мимо, не оборачиваясь. Скрывается за дверью кабинета.

К у з н е ц о в. Колоритная тетка.

Б у д е т е. Бесами одержимая. Ни капли сочувствия. Как это хамство достало.

К у з н е ц о в. Если бы мне сейчас сказали: ничего у тебя такого нет, я бы со всем примирился. Даже с ней. Перестал бы переживать по пустякам. Стал бы снисходительнее ко всем и ко всему. Я бы, Арнольд, немедленно сел работать. По-настоящему. Я, знаете ли, умею. Когда соберусь. Я бы мог написать настоящую пьесу. И со вторым, понимаете, планом, и с десятым… Сказать-то есть что. Я бы мог…

Входит, слегка пошатываясь, бледный и опухший Л я к и н.

Л я к и н. О, вы уже здесь… Д, вно, к, роче, не виделись.

Б у д е т е. Привет.

Л я к и н. Дед там, в регистратуре, опять джазу дал. Почему ему, понимаешь, на руки карту не дают. Орет стоИт, как царь морской. Крайний кто?

К у з н е ц о в. Вызовут.

Л я к и н. Так он и послушал.

Появляется запыхавшийся П а н к р а т о в. На этот раз он — в обычном поношенном пиджаке без наград.

П а н к р а т о в (почти радостно). Почтение обчеству! Сидим, что ли?

Все обреченно сдвигаются на одно место, освобождая ближайший к кабинету стул. П а н к р а т о в трогает пальцем пятна, торжественно усаживается.

П а н к р а т о в. Крайний кто? За ответом?

Л я к и н. Сказали — вызовут.

П а н к р а т о в. Началось в деревне утро…

Лезет во внутренний карман пиджака, достает ветеранское удостоверение, раскрывает его и подносит прямо к носу Л я к и н а.

П а н к р а т о в. А это — видел?

Л я к и н. Ай! Ну, ксива. Да иди ты, когда хошь…

П а н к р а т о в (удовлетворенно). Следи за метлой, салага. (Принюхиваясь и приглядываясь к Л я к и н у.) От похмелки кефир хорошо. (Строго.) А не умешь пить — не пей.

Молчание. П а н к р а т о в у опять хочется поговорить.

П а н к р а т о в. Все же в конпании легше. Одному и топиться скушно.

Л я к и н. Опять шняга понеслась.

Б у д е т е. Между тем, никакого одиночества в принципе нет.

П а н к р а т о в. О, Арнольд! Снова у тебя ничего нет, как так?

К у з н е ц о в. Странный тезис.

Б у д е т е. В конце концов, одиночество — это только следствие. А не причина.

Л я к и н. А что есть-то?

Б у д е т е (грустно). Есть мужская трусость и женская нерешительность. А шанс на счастье дается каждому. И не один.

П а н к р а т о в. Да я не про то, не про то я!

Л я к и н. А чо? Все правильно.

П а н к р а т о в. И этот туда же. Топиться, я говорю, скушно. А жить надо, конечно, с бабой. Ты вот чего грустный такой? Неженатый, что ли?

Б у д е т е. В разводе.

П а н к р а т о в. Так снова женись, ядрена мать. Веселее будет.

Б у д е т е. Толстой, Лев Николаевич, так писал: «Жениться, чтобы веселее было жить, никогда не удастся».

К у з н е ц о в. Знал, старик, о чем писал. Не вспомню, откуда это?

Б у д е т е. Из писем сыну Льву.

П а н к р а т о в. Читаешь ты, Арнольд, многовато.

Л я к и н. Н, жми, к, роче, на паузу.

П а н к р а т о в. С бабами проще надо. Именно что — веселей! Они непоняток не любят.

Л я к и н. Давай, дед. Поделись опытом партийной борьбы.

П а н к р а т о в. Какой тама опыт. Природа организьма. Главное, тянуть не надо, сразу бац — и за рога!

Б у д е т е. Грех прелюбодеяния. Один из семи главных грехов человечества.

П а н к р а т о в. Арнольд, ну ты прямо как… папа римский. Ты мне покажи хоть одного мужика, который своей жене ни разу бы не изменил! Кузнецов, скажи!

К у з н е ц о в. Я не изменял.

П а н к р а т о в (хлопает ладонями по коленям). От никогда не поверю! Нормальный же, вроде, мушшина.