Андрей Мажоров - ПэСэА, или Последний синдром аденомщика

Понедельник, позднее утро. Снова коридор в онкологическом диспансере, стулья перед дверью с табличкой «Уролог». Входят К у з н е ц о в с пакетом в руке и Б у д е т е. К у з н е ц о в сверяет наручные часы с больничными.

К у з н е ц о в. До приговора — двадцать минут. Маловато.

Б у д е т е. У Федора Михайловича, на Семеновском плацу, оставалось целых десять 13.

Б у д е т е поочередно, с подозрением, осматривает все стулья. Наконец, выбирает один и садится. К у з н е ц о в, не глядя, пристраивается рядом.

К у з н е ц о в. К нему тогда пришли мысли невероятной яркости. И глубины.

Б у д е т е. И, заметьте, главная среди них — ничего не успел. Вот если бы подарили мне еще… хоть год, что ли…

К у з н е ц о в. Позднее другой классик придал этой мысли более законченную форму: «Дело надо делать, господа». Пока не поздно. Я теперь все время об этом думаю.

Б у д е т е. Фраза другого классика возникла в более спокойной ситуации.

К у з н е ц о в. Вам что-нибудь сказали?

Б у д е т е. Я и не спрашивал.

К у з н е ц о в. А в церковь? В церковь ходили?

Б у д е т е (слабо улыбнувшись). Отец Геннадий при моем появлении возгласил на весь храм: «Здорово, труженик!»

К у з н е ц о в. Ваш поп чтО? Бывший инструктор райкома?

Б у д е т е. Господь с вами. Просто в православной традиции о готовящихся к смерти говорят: «Они трудятся».

К у з н е ц о в. Значит, готовитесь. А давеча трактовали тут, что нет, мол, её.

Б у д е т е. Это понятийный вопрос. Христиане называют смертью переход души в иное качество. Такой… Эсхатологический подтекст.

К у з н е ц о в. Вы пьесы пишете?

Б у д е т е. И пьесы тоже. Почему вы спросили?

К у з н е ц о в. Вы упомянули подтекст.

Б у д е т е. Ну да, подтекст. Второй план, или что там еще. Намек. Метафора. Драматургия чувства… Чтобы взяли пьесу, приходится изворачиваться.

К у з н е ц о в. Получается?

Б у д е т е. Редко. Вот помру, тогда, может… Когда я принес первую вещь, режиссер сказал: «Как-то у вас тут все очень просто. Надо, говорит, как у Чехова: на сцене чай пьют, а судьбы рушатся».

К у з н е ц о в. А вы?

Б у д е т е. Переделал. Он посмотрел и говорит: «В целом лучше. Только почему это они у вас теперь все время чай пьют?» Но все же взял.

К у з н е ц о в. Я тоже пытался, но, увы, безуспешно. Хвалят, но не берут. Однако я нигде не встречал такой странной фамилии…

Б у д е т е. Смешная, правда? Я ее сам выбрал. После развода. Ткнул пальцем в книгу и попал.

К у з н е ц о в. Я еще понимаю графа Оксфорда 14, а в России-то, в наше время, зачем?

Б у д е т е. Кого? А, это который Шекспир… Да нет, все проще. Ну, во-первых, развод. Я ей все оставил, даже фамилию. Во-вторых… убоялся.

К у з н е ц о в. Чего? Или кого?

Б у д е т е. Лучших друзей потерять.

К у з н ц о в. Зависть?

Б у д е т е. Чудовищная. Даже неинтересно.

К у з н е ц о в. Но мне-то скажите… Чего уж теперь.

Б у д е т е наклоняется к уху К у з н е ц о в а и что-то шепчет. К у з н е ц о в в изумлении отшатывается.

К у з н е ц о в. Так это вы? Вы… и здесь?

Б у д е т е. Ну, а куда мне еще? В Дом писателей?

К у з н е ц о в. Н-да… А давно это у вас?

Б у д е т е. Года два. Глупо, да?