Исидор Шток - Пьесы

А н н а. А тебе жалко? Да ты пойди к соседям, узнай. Здесь рядом живут и Хрусталевы, и Лебедевы, и Кононовы, и Ивановы. Сходи к ним.

И з у м р у д. Зачем они мне. Я пришел к вам. Впрочем, если вы мне дадите еще стакан вина, я вам расскажу о себе кое-что интересное…

Он тянется к бутылке, наливает. Чечилия вскакивает со стула и быстро-быстро что-то лопочет.

Г и д. Ваша супруга просит вас не пить больше вина.

И з у м р у д (гиду) . Я понимаю по-итальянски не хуже вас. Это не ее дело. (Говорит с женой по-итальянски, переходит на русский.) Это не твое дело, голубка. (Взволнованной жене.) Я не собираюсь им оставлять в наследство наш дом и текущий счет. Они и не возьмут.

С к р ы п ч е н к о. А ты попробуй!

И з у м р у д. Не люблю юмор. Я вернулся в Румынию, имея в руках удостоверение, что являюсь румынским подданным, сидел здесь в лагере для военнопленных и возвращаюсь на родину. Но долго там задерживаться не стал. Морем, на рыбачьем баркасе, перебрался в Турцию, а затем в Италию. Там очень бедствовал, пел на базарах, занимался… О, чем я только не занимался! В Италии пением прожить нельзя, там все поют, вся страна поет. Поет и торгует. Бедствовал, как пес, пока не встретил эту красотку. (Гиду.) Не переводите! У нее только что умер муж, и она осталась близ города Турина со своими шестьюдесятью годами и колониальной лавкой. Я уговорил ее продать лавку, и мы перебрались в Турин, где открыли цыганский ресторан. Я нашел одну проститутку, которая знала несколько песен. Цыганских, молдавских, испанских… Остальному я ее научил. Мы пели с ней дуэтом, и наш ресторан стал очень модным. До тех пор, пока не превратился в место сборища безработных цыган, мечтающих уехать в Советский Союз. Полиция несколько раз устраивала облавы, нас объявили прибежищем экстремистов. Тогда мы продали к чертям наш ресторан, к тому времени у нас образовалась некоторая сумма, можно было немного жить на ренту, нам вполне хватало. Мы стали путешествовать, были в Америке, были в Северной Африке и теперь вот приехали сюда, к вам, в Советский Союз. Вы спросите почему? Потянуло! (Жене.) Ты поняла все, что я говорил, радость моя?

Чечилия согласно кивает головой.

Вот и прекрасно! Она все поняла! Тут у меня осталась дочь и осталась жена. Но они не остались, их уже нет. А мой сын генерал, герой, эта улица принадлежит ему, о нем, наверно, написана книга. (К Скрыпченко.) Где мой сын, Василий?

С к р ы п ч е н к о. Ты напрасно думаешь, что Сергей твой сын. Он родился через полтора года после того, как ты покинул эту страну. И зря плачешь. А дочь твоя Сима, которую ты бросил в двухлетнем возрасте, тоже не имеет к тебе никакого отношения, синьор Джулио Аппенини. (Гиду, показывая на Чечилию.) Переведите ей.

И з у м р у д (вытирая глаза) . Не надо переводить, она все равно ни хрена не поймет.

С к р ы п ч е н к о. Так что ни этот дом, ни эта улица, ни наша семья не имеют к тебе никакого отношения.

И з у м р у д. Разве я претендую на наследство?! Как ты плохо знаешь меня, Вася!

С к р ы п ч е н к о. Нет, я тебя знаю хорошо. А теперь скажи мне, Изумруд, скажи как человеку, который знал тебя с юности, зачем ты притащился сюда?

Изумруд молчит, а потом прорывается.

И з у м р у д. Что тут удивительного?! Мы старики, туристы, у нас есть лишние деньги, мы объехали весь мир и теперь решили приехать сюда. Весь свет говорит об этой стране, об этом городе! Что тут удивительного?! Это мои родные места, это мое! Ты, Васька Скрыпченко, всегда был человеком грубым, некультурным. Примитиво! А я… Мне каждую ночь снятся Петровский парк, тетя Нюша, дядя Коля, этот домик, эта медвежья шкура, этот самовар… Дайте мне, тетя Нюша, еще вина!

Скрыпченко наливает, синьора Чечилия пробует протестовать, но Изумруд показывает ей кулак.

Молчать! (Выпивает и качает головой.) Каждую ночь… В течение пятидесяти лет. А в последние пять лет я совсем перестал спать. Лежу с открытыми глазами, никакие таблетки не действуют. Посмотрите на кого я стал похож. (Подходит к зеркалу на стене, смотрит в него, плюет на зеркало.) Тьфу! Старая обезьяна. Мне доктор сказал: поезжайте, посмотрите, может быть, исцелитесь. И вот я приехал. Увидел здесь людей чужих, совсем чужих. И молодых вот этих, совсем посторонних. Вот как они на меня смотрят. Но еще ничего не известно! Может быть, я останусь с вами здесь навсегда. Правда, Чечилия? Мы останемся здесь навсегда. А если ты не захочешь — черт с тобой, ты можешь уезжать, а мне ехать некуда. Вы возьмете меня обратно? Я вам буду помогать, Васька, на бега ходить, провожать девочку в школу. Подам все бумаги, заявление, и, может быть, ваше правительство оставит меня здесь. Я попрошу право убежища! А? Хорошая мысль? Как вы думаете? Нас, цыган, всюду любят, к нам относятся иронически, и любовно, и снисходительно, и покровительственно…