Лев Шейнин - Пьесы

К а р г и н (протягивая Приходько ходатайство о помиловании) . Вот это ходатайство о помиловании вы подписали?

П р и х о д ь к о. Подпись моя. Что моя, то моя.

К а р г и н. При каких обстоятельствах подписывали этот документ, не помните?

П р и х о д ь к о. Подписал из уважения к Луке Митрофановичу Потапову. И не я один подписывал, а многие прочие. Лука Митрофанович был первый в нашем крае скотопромышленник, мильенщик, городской голова. Ума — палата! Правда, скупердяй.

К а р г и н. И вы помните, как это все было?

П р и х о д ь к о. Как не помнить! За сколько лет Лука в первый раз ужин закатил для всего общества, да какой ужин, если бы вы только знали! Теперь таких и не бывает!.. Одним словом, проклятое царское время… Господи Иисусе Христе, чего-чего только тогда не было! Одной птицы домашней сокрушили — страшно вспомнить! А какой был осетр!.. Нынче такие и не водятся. Прямо царь-пушка, а не осетр! На что его сиятельство граф Кушелев Всеволод Михайлович был обжора из обжор, гурман из гурманов, кухня его на всю губернию славилась, так и тот от душевного волнения по случаю таких яств даже крякнул и сказал: «Лука, сегодня же своего повара выгоню к чертовой матери, бездельника!» И аж слезу пустил. А Лука только ухмыльнулся себе в бороду — он старовер был! — и этак смиренно ответил: «Ваше сиятельство, не извольте насмехаться над стариком. Куда нам до графской кухни, наше дело мужицкое…» А сам, между прочим, к тому времени уже половину графских земель слопал и до второй половины добрался бы, если бы не Великая Октябрьская революция… Вот какой человек был Лука Митрофанович — прямо бизон…

К а р г и н. Ну, а прочие, подписавшие ходатайство, тоже были на этом ужине?

П р и х о д ь к о. Все поголовье! И предводитель дворянства — Николай Валентинович Протопопов, личность, между прочим, пустячная, его из гвардии за нечистую игру выперли и офицерским судом судили; и казачий есаул Сергей Петрович Тихомиров — его во всей губернии никто перепить не мог; и председатель земской управы Вячеслав Алексеевич Белокоркин — первый на всю округу взяточник; и отец Варсонофий — громадного ума мужчина, только жаден был — до судорог — и ни одной красивой бабы пропустить не мог; и аз грешный, раб божий Иван, все были!.. Всех Лука пригласил…

К а р г и н. А по какому поводу пригласил? День рождения? Именины?

П р и х о д ь к о. Да мы сами удивлялись — ведь никогда, говорю, за ним этого не водилось. За копейку мог удавиться, сквалыга! А тут разошелся, да и как разошелся! Что было тогда пито, едено — ужасно! Отец Варсонофий, помню, в такой раж зашел, что отплясывал камаринского с графом Кушелевым.

К а р г и н. Женщины были?

П р и х о д ь к о. Нет. Лука бил вдовцом. Дочь у него была — Лариса, девка красоты неописуемой. Брови вразлет, зубы, как кипень, глаза горят. Бывало улыбнется — ноги холодеют!.. Лука души в ней не чаял. Но Ларисы на ужине не было. Николай Валентинович — охоч был покойник до женского полу — заикнулся было: «Лука Митрофанович, где Ларочка? Пусть хоть на минуту выйдет, украсит стол». А Лука только брови насупил и пробурчал: «По нашим обычаям не положено». И все. Его характер довольно всем ведом был.

К а р г и н. Перейдем, однако, к ходатайству. Как зашел о нем разговор?

П р и х о д ь к о. Очень просто. Когда все выпили как следует, вытащил Лука из-за божницы этот самый лист и сказал: «Давайте, братики, доброе дело сделаем: спасем фельдшерского сына, Кольку Логинова, памяти отца его ради и беря во внимание молодость его». Все и подписали. И я подписал.

К а р г и н. В ходатайстве написано, что Логинов оказал неоценимые услуги в борьбе с большевиками. Об этом был разговор?

П р и х о д ь к о. Нет, не помню. Вообще о политике разговора не было, и большевиков тогда не поминали, чтоб настроение друг другу не портить. Всем хотелось отдохнуть.

К а р г и н. А кто вручил атаману Дутову ходатайство?

П р и х о д ь к о. Ей-ей, не знаю.

К а р г и н. А жив Лука Митрофанович?

П р и х о д ь к о. Года два назад получил от него письмо ныне покойный Ферапонт Максимович Громов — был у нас такой мясник, свою колбасную имел. Сам мне это письмо показывал. Лука писал, что остался в Нарымском крае и работает в колхозе пчеловодом.

К а р г и н. Где именно, не помните?

П р и х о д ь к о. Не помню. Да и к чему запоминать было? Ну, пчеловод так пчеловод. Я тоже теперь кладбищенский сторож. Как это прежде пели: «Все, что было, давно уплыло». Я до революции сам любил это под гитару петь. Вот и допелся…