Татьяна Доброхотова - Такая карма

– Иди сюда, чего ты там замер, – крикнул мне. В его английском я уловил незнакомый акцент. Этот человек учил его явно не здесь. Робея, я все-таки подошел, потому что просто не мог еще уйти, после того что испытал и почувствовал.

– Ты кто, как тебя зовут? – продолжал незнакомец.

– Алекс, – я давно уже привык представляться так, чтобы не напрягать окружающих непривычным звучанием своего имени.

– Откуда ты?

– Я живу здесь, в Дели.

– Это понятно, мы все сейчас в Индии. Откуда ты прибыл?

– Я русский.

– Русский??? Ха, никогда не видел русских. Ты – первый. У тебя есть, где ночевать?

Я растерялся, услышав такой вопрос, но мне был интересен этот человек, было бы любопытно узнать его поближе. Может, тогда я пойму, почему его музыка так заворожила меня. Да и еще два часа назад я, помню, не особенно рвался домой. Пусть меня там поищут, побеспокоятся. А пока проведу время так, как мне хочется.

– Нет.

– Хочешь со мной?

– Можно.

– Тогда садись, меня зовут Берт, – парень распахнул дверцу своего веселого лимузина. Еще секунду поколебавшись, я залез внутрь, и мы осторожно покатились по замершим к ночи улицам. Ехали мы совсем недолго, минут пять, остановившись под вывеской скромного гестхауза. Берт запер машину и провел меня по лестнице вверх, в крошечную комнату под самой крышей. Здесь поместилась только огромная двуспальная кровать, стул и раковина за занавеской.

– Душ и удобства во дворе, как выйдешь – направо, – оповестил меня новый знакомый. Но мне это сейчас не требовалось. Гораздо больше заинтересовал маленький, отделенный решеткой уголок на крыше, вроде балкона. Оттуда открывался живописный вид на местные помойки. Уже начало темнеть, и тут и там становились виднее костры, около них грелись бездомные индусы.

– Понравилось? Я уже второй раз здесь останавливаюсь, из-за этого балкончика. Есть хочешь? Тут внизу отлично готовят масалу.

– Попозже.

– Тогда давай курнем, – Берт тоже вышел на балкон и устроился рядом со мной на полу. В руках у него была длинная, похожая на флейту трубка, в которую он запихивал траву. Кажется, ее называют чилим. Я не раз видел, как такие трубки курили индусы и знал, что там отнюдь не табак. Как-то раз мы с мальчишками даже пытались попробовать во время школьной перемены, кто-то притащил такую штуку в школу, но попались на глаза директору, и он долго ругал нас.

Наконец, Берт раскурил трубку и предложил мне. Стараясь не упасть в грязь лицом, я тоже вдохнул сладковатый, пахнущий сеном дым. И тоже решил побольше узнать о своем случайном знакомом.

– А ты кто, откуда, и что здесь делаешь?

– Я-то? – Берт повозился, устраиваясь удобнее, – из Голландии, знаешь, такая страна, где много тюльпанов. Да ничего особенного, как все, играю. Слышал, наверное, «секс, драгз, рок-н-ролл»?

Конечно, я что-то об этом слышал: сексуальная революция, Мик Джаггер, Rolling Stones, но не очень хорошо разбирался. В нашей элитарной школе для мальчиков объясняли, что все это придумано бездельниками и лентяями для того, чтобы ничего не делать, а потому вредно, неправильно и стыдно. Глядя, как я раздумываю, что ответить, Берт опять взял гитару и запел:

– Знаешь, это Кэт Стивенс!

Нет, этого имени я точно прежде не слышал, но мне понравилось, как Берт спел. В песне были такие слова, будто обращенные прямо ко мне.

– Я собираюсь в Гоа, говорят, сейчас там интересно.

Теперь я навострил уши, о Гоа я что-то слышал, там собирались какие-то люди, что называли себя «хиппи», дети цветов. Об этом писали в газетах, индийское правительство было недовольно этим интересом европейских бродяг к побережью и активно осуждало то, что творится в Гоа. Мне стало немного страшно, но ужасно любопытно. И еще меня насторожило слово «наркотики» в той, всем известной мантре. Но Берт быстро развеял мои опасения:

– Лично я только балуюсь, могу пыхнуть разок, ничего серьезнее – ни-ни. Ладно, теперь ты расскажи о себе.

Наверное, под действием тех затяжек, что я все-таки сделал, я рассказал ему абсолютно все: чем занимаются мои родители, даже про деда сумел упомянуть, и почему я оказался ночью здесь, в таком непривычном месте.

– А лет тебе сколько? – поинтересовался он, дослушав все до конца.

– Семнадцать, а тебе?