Тамара Ким - 9 месяцев

***

В один из дней, когда Ма уже пришла, в дверь раздался стук, который заставил Аркашу напрячь внимание, ибо, обычно поговорив с теми, кто стучал в дверь, а не с шумом врывался, Ма чувствовала себя очень плохо. Обычно пришедшие говорили очень тихо, а Ма истерически кричала им что-то в ответ. И из общей какофонии звуков больной мозг и обостренный слух Аркаши выхватывал лишь отдельные слова и обрывки фраз, которые в течение разговора повторялись чаще всех других слов. «Постановлением суда…», «… а плевать я хотела!», «судебный пристав», «интернат», «не отдам!». В последней же беседе зазвучали два новых слова, которые были самыми часто повторяющимися – «милиция» и «принудительно», смысл которых так и остался недоступным пониманию Аркаши.

После их ухода (который едва ли можно было назвать добровольным, так как Ма, сопровождая свои действия грязным матом, вытолкала их за дверь) Ма надрывно-тонко завыла, причитая: «За что, Господи!!! За что ты меня так наказал?». Из всего произошедшего Аркаша сделал единственный вывод: Ма не принесет ему поесть и сегодня. Ма сегодня не до него.

Однако, спустя некоторое время, в дверь опять постучали, и Ма, открыв дверь, тут же захлопнула ее, истерически заверещав при этом: «Нет! Нет! О, Господи! Нет!!!». И почти сразу же кинулась в комнату Аркаши, заперев его дверь изнутри на ключ.

***

Грязные разводы на окнах. Тусклое солнце отражается в зеркале матовым пятном. Аркаша поворачивает голову к двери и сжимается весь. В радужных кругах смутным расплывчатым пятном движется к нему Ма. Аркаша закрывает глаза. Круги не исчезают, теперь они ярче, пронзительнее. Рука Аркаши невольно дергается, когда к ней прикасается рука Ма. И вслед за этим комната наполняется густым протяжным воем. Аркаша вздрагивает, он знает, что этот звук исходит из глубины его души. Время от времени из темноты сквозь светящиеся точки появляется лицо Ма. Она протягивает руки к его полусогнутой ноге, и Аркаша чувствует, как из его груди вырывается нечто почти материальное и тяжелым басом забивается в углы комнаты. Аркаша открывает глаза, смотрит на Ма и громко умоляет не трогать его. Но вместо слов раздается лишь приглушенное «м… мм… ммм…».

В дверь стучат чем-то тяжелым. Аркаша слышит, как Ма приговаривает, не переставая тянуть его за ногу:

– А вот я выпрямлю ему ноги, и вы увидите, что он такой же, как и все, и никакой интернат ему не нужен.

Стук не прекращается. Аркаша захлебывается, задыхается от боли, крика и слов, которые забились под язык и перекрывают горло.

Раздается оглушительный треск и грохот; что-то тяжелое и большое падает на пол, сотрясая при этом весь дом, и в это же мгновение Аркаша слышит, как из матери исходит протяжно-истерический вопль, и она всем телом бросается на него, крича: «Не отдам! Убью сама, но не отдам!!!»

Аркаша не успевает хлебнуть воздуха; боль от ноги и страх от непонимания происходящего заполоняют его, мощной волной вытесняя из него плоть и дух его.

Темнота проваливается куда-то вниз, а вместе с ней стремительно гаснут светящиеся круги и точки.

«Ну, вот и хорошо», – с облегчением подумал Аркаша.

***

Возможно всё – и даже невозможное. Храните молчание .

Инна судорожно вздохнула. Полуденное солнце, казалось, вонзилось своими лучами прямо в мозг, и думать, рассуждать и осознавать реальность становилось все более и более невозможным. Болело всё: каждая клеточка души и каждая клеточка тела. Болело отдельно и всё вместе одновременно. Инна уже не пыталась как-то осмыслить ситуацию. Воля к жизни, панический страх перед смертью отступили; ведь она и пришла-то на это место с единственной целью – уйти из жизни. Она просто отпустила свои мысли на самотек и безвольно плыла по волнам своей памяти, стараясь воспоминаниями хоть как-то заглушить боль в теле. Боль, которая резко обострялась в той части тела, до которой добиралась, поглощая, всасывая в себя, вязкая жижа. Добираясь до определенного уровня тела, эта жижа причиняла ей пронзительно острую боль, словно каким-то необъяснимым образом пыталась напомнить ей о тех эпизодах жизни, которые были связаны с болью именно в этой части тела. Словно НЕКТО предлагал ей заново пережить (переосмыслить?) те моменты жизни, которые, возможно, и предопределили ее судьбу, подвели к финишной черте под названием «суицид». А потому, когда жгучая боль медленно стала втекать, вползать в ее лоно, Инна уже знала, о чем поведет речь ее невидимый собеседник…