Максим Владимирович - Последний кабальеро

Голова раскалывалась, или из-за водки, или из-за раны, последовавшей за этим лихорадки и все нагрузки последних суток, выпавшие на его не самое молодое тело. Он облизал губы, хотя язык тоже был сухим. Хотелось быстрее прийти к развязке, потому что долго он так не протянет, Эчеварра понимал. Наконец троица что-то решила, он услышал встревоженные голоса, затем один, более глухой голос что-то резко сказал, и послышались крадущиеся, удаляющиеся шаги. Его решили обойти со спины, хорошо. Значит осталось только двое охотников. Те тоже немного погодя решили выяснить, убили они его или нет. Пошли в открытую, хоть и держали оружие наготове. Сержанта они не могли видеть, хвала адмиралу Сиерра, зато он видел их уже хорошо. Можно было бы подождать, пока они станут взбираться по камням, но его тревожили те шаги, что удалились куда-то в сторону более крутого отрога горы. Кто знает, может быть, там есть тайная тропа, которая известна только местным? Ведь их кто-то провёл незамеченными, кто-то объяснил или так же провёл по лесу. Чужак бы тут долго плутал, поскольку, не зная куда идти, можно было кружить и день, и два. Кстати, откуда они знали, что Эчеварра двигался именно к старому форту на вершине Кастакаваль? Хернандес рассказал перед страхом смерти? Проклятый трус!

От обуявшей неожиданно Эчеварру злобы усталость прошла, гул и боль в голове отступили, вытесняемые ненавистью. Он видел перед собой цели, бородатого невысокого южанина и какого-то полукровку, огромного, открывавшего свой рот, как большой ребёнок. Он выстрелил ему прямо в рот, видел, как пуля крошит редкие зубы и впивается в розовое горло, видел фонтан крови, серого месива и крошева костей, окрасивших серый камень позади полукровки. Во второго, бородатого, он выстрелил, но не задел, зато тот на какой-то миг, догадавшись, где затаился враг, выстрелил. И попал, кровь заливала глаз, хотя пуля только оцарапала кожу, не задев череп. Эчеварра заорал, от ярости и боли, вскочил на ноги, пробежал по камням, словно козёл, и прямо под выстрелами перепрыгнул на другую сторону ущелья, стреляли с двух сторон. Бородатый и тот, тот третий. Затем упал на живот, распластался и всадил две пули в грудь бородача. Тот закачался, но попытался выстрелить ещё раз, в такой позиции не мог бы промахнуться и жалкий пеон, и вот тогда Эчеварра всадил ему пулю прямо в переносицу.

Он лежал на камнях, вытирая кровь, текущую по лицу и отстранённо смотрел, как бородатая нижняя часть головы осела, вместе с туловищем, а верхняя часть головы украсила собой ещё один осколок горной породы, валявшихся после взрыва адмирала Сиерра вокруг в значительном количестве. Два трупа, один раненый, один хитрец, решивший обойти гору, и ещё один не понятно, мёртвый или живой противник. У него осталось двадцать два патрона для карабина в карманах куртки, да два набитых магазина в подсумки. Оставался последний патрон в барабане револьвера, и последний противник, ушедший в обход горы. Сколько символов возле горы, напитавшейся смертью, бывшего пристанища лживого кровавого бога, пожиравшего в древности сотни своих жертв. Вытерев пот со лба, Эчеварра вздохнув, достал горсть патронов, оставшиеся семь штук, и зарядил барабан. Два патрона он вложил в карман рубашки, хотя чувствовал каким-то неясным, непонятым образом, оружие ему сегодня больше не пригодится. Затем медленно поднялся на ноги, поглядел, прислушался, однако никаких признаков близкого противника не заметил. Может его змея прикончила, или пума? Их много в окрестностях горы. Эчеварра не слышал их, но видел следы когтей на деревьях, кто-то обгладывал кости, вряд ли охотники или солдаты ходили сюда для добычи мяса. Отряхнувшись, он отогнал неприятные, липкие, парализующие своей бессмысленностью мысли, словно печень истекающая кровью, которую он держит в руках. Сержант с оханьем перепрыгнул обратно через ущелье, давала о себе знать рана в руке и ещё сочившаяся рана на виске. Эчеварра вернулся к своему лежбищу, собрал пожитки. Вырвал кусок материи, используемой для протирки оружия, не запачканную. Облил водкой и приложил к ране. Ругнулся, не ожидая такой боли от поверхностной раны, но руку не убрал. Скрипел зубами и упрямо прижимал клок шерстяной ткани, поглядывая вниз и по сторонам. Никаких признаков чужака, даже птицы успокоились. Одна наглая птица, вроде вороны, но меньше, села на остатки черепа бородача и с интересом стала тыкать носом в кровавой мешанине. Эчеварра бесстрастно смотрел на возню птицы в голове своего неуклюжего врага, думая о том, каким образом покинет он сам этот мир. Рана уже не жгла, но он продолжал держать покрасневшую ткань у раны. Птица вдруг встрепенулась и резким карканьем улетела в лес. Эчеварра насторожился, отшвырнул тряпку, поднял карабин, проверил магазин, осмотрелся, но опять ничего не заметил. Когда он повесил карабин на короткий ремень, через шею, для удобства, и достал револьвер, его затылка коснулась холодная сталь винтовочного дула.