Артур Миллер - Это случилось в Виши

Ледюк. Причины войны разные люди объясняют по-разному.

Байяр. Но не те, кто ясно понимает движущие силы экономики и политики.

Ледюк. Однако когда немцы на нас напали, коммунисты отказались помогать Франции. Они объявили войну империалистической. Когда же фашисты напали на Россию, тут же оказалось, что идет священная война против тирании. В чем же можно быть уверенным, если все меняется с такой быстротой?

Байяр. Эх, друг, без Красной Армии, которая теперь с ними сражается, прощай наша Франция на тысячу лет.

Ледюк. Согласен. Но причем тут понимание политических и экономических сил, если надо только верить в Красную Армию?

Байяр. Надо верить в будущее, а будущее – это социализм. Вот с этой верой я и пойду туда. (Остальным.) Имейте в виду: я знаю этих прохвостов. Обопритесь покрепче на идеологию, не то они вам переломят хребет.

Ледюк. Понимаю. Главное – не чувствовать себя одиноким, вы это хотите сказать?

Байяр. Люди не бывают одиноки. Все мы – участники исторического процесса. Может, кое-кто этого и не знает, но пусть узнает, если хочет выжить.

Ледюк. Значит, все мы – только проявление каких-то общественных сил?

Байяр (не зная, надо ли спорить) . Да. Почему же нет?

Ледюк. И вы считаете, что это вам помогает? Поверьте, меня это очень интересует.

Байяр. Мне это помогает потому, что это правда. Кто я для них лично? Разве они меня знают? Попробуйте подойти ко всему этому с личной меркой, и вы превратитесь в идиота. Со своей вышки вам тут ни в чем не разобраться.

Ледюк. Согласен. (Доверительно.) Но вот в чем трудность: как можно преодолеть свое «я»? Например, когда думаешь о пытках…

Байяр (пытаясь следовать своим убеждениям) . Я не скрываю, эта мысль и меня пугает. Но они не могут замучить будущее, это не в их власти. Человек создан не для того, чтобы быть рабом капитала. Что бы они ни делали, в душе я над ними смеюсь. Потому что победить они не могут. Это невозможно. (Теперь он подавил растущий в нем страх.)

Ледюк. Так что в известном смысле… вас здесь как будто и нет? Лично вас.

Байяр. В известном смысле. Ну, а что в этом плохого?

Ледюк. Ничего, может быть, это наилучший способ, чтобы себя сохранить. Правда, обычно стараешься не допустить разлада с собой, быть и духом там, где твое тело. Кое-кому трудно выключить мотор, чтобы машина шла на холостом ходу. Но для вас, видно, это не проблема.

Байяр (сочувственно) . Вы думаете, человек может быть собой в этом обществе? Где миллионы голодают, а немногие живут, как короли, где биржа поработила целые народы – как можно быть самим собой в таком мире? Я гну спину по десять часов в день за несколько франков, и я вижу людей, которые никогда палец о палец не ударили, а владеют всем миром… Разве мой дух может быть там, где мое тело? Нет, человек так не может. Он не мартышка.

Фон Берг. Тогда где же ваш дух?

Байяр. В будущем. В завтрашнем дне, когда рабочий класс будет хозяином земного шара. Вот что меня держит… (Монсо.) А не чужая личность, взятая напрокат.

Фон Берг (широко раскрыв глаза, непосредственно) . А вы не думаете… простите меня… разве большинство фашистов не из рабочих?

Байяр. Ну, конечно, пропаганда кого хочешь собьет с толку.

Фон Берг. Понимаю.

Короткая пауза.

Но в таком случае, разве можно на них полагаться?

Байяр. А на кого же полагаться? На аристократов?

Фон Берг. Не слишком. Но на отдельных аристократов положиться можно. И на отдельных людей из народа.

Байяр. Вы хотите мне сказать, что историю делают отдельные люди»? Но разве нас арестовали как «отдельных людей»? Разве кто-нибудь из нас существует для них как личность? Историю определяет классовая борьба, а не личность.

Фон Берг. Да. Кажется, в этом-то и беда.

Байяр. Какая же тут беда? Это факт. А человек радуется, осознавая факты.

Фон Берг (с глубокой душевной тревогой и желанием понять) . Но ведь факты… Друг мой, а что, если факты ужасны? И всегда будут ужасны?

Байяр. Как и деторождение, как и…

Фон Берг. Но там на свет появляется ребенок! А что, если ваши факты будут рождать только бесконечные, бесконечные беды? Поверьте, я счастлив, что вижу человека, лишенного цинизма; в наши дни так дорога способность верить. Но обращать свою веру на… общественный класс невозможно, просто невозможно, ведь девяносто девять процентов фашистов – обыкновенные рабочие.