Тая Воробьёва - Без ума. Проза на грани…

Реальность без прикрас и романтики такова: через интернет я познакомилась с москвичом Мироном, с которым закрутила пламенную, но сдержанную переписку. Воображаемая любовь, свойственная подобным мне натурам, тотчас охватила меня с головы до ног, так что всё время до отъезда я передвигалась только «паря» в воздухе. Обычная логика: переезжаю в новый город, нужны преждевременные знакомства на страховой случай. Вот уже заполняешь анкету на сайте знакомств, где тут же начинают беспокоить эгоисты, циники, неудачники, работодатели, сексуально озабоченные, маньяки, грубые извращенцы, бабники, лесбиянки, геи и остальной сброд и не сброд. Вероятность встретить любовь всей своей оставшейся жизни на просторах социального, взаимного вампиризма маловероятна, но вполне возможна. По крайне мере, я считаю, что мне повезло с Мироном, в чём исключительно моя заслуга. Поясню: чтобы завести удачное знакомство в чужом городе, нужно иметь хоть какой – то процент мозгов и чуйку. Последнее – дело наживное и интуитивное. Впрочем, когда на том конце интернета, имеется живое подтверждение личности во «Вк», «одноклассники», «твиттер», плюс приличный объем фотографий и списка друзей слева, чуйка может отойти в сторону и подождать другого своего героического часа. Именно таким образом, современные технологии дарят нам право на лучшее.

Мирон. Высокий парень, зависший ещё в своём советском понимании устройства мира. Он был из тех деток, которые застали развал СССР, плавно ползая под столом, но не вошли в ряды пионеров.

В первый раз, когда я увидела Мирона вживую, прибывая на автостанцию, испытала жгучее желание рвануть обратно в свой масенький городишко и залечь на дно. Понимание стиля в этом парне, которому пошел третий десяток, вообще отсутствовало. Ни шапка, ни обувь, ни куртка – ничто не сочеталось друг с другом в этот осенний ноябрьский день. Он выглядел так глупо, что я уже представила, в какой эпохе обставлено его жилище и чего стоят повседневные привычки и… выдохнула. В голове бурлила куча мыслей, но варианты сошлись на ноль, и тогда, в тот день, я улыбнулась Мирону в ответ и села в его машину, внутри которой красовался трехцветный флаг России. Патриотизм из всех ноздрей так сказать. Успокоение пришло позже, подкрепившись важным аргументом – Мирон обладал нестандартным умом. Он был противоположностью Димы с обязательным возведением в десятую степень.

– Ты же говорил, у тебя есть два спальных места.

– Ну да. Второе – диван, но он тяжело раскладывается. Ты что пытаешься лечь в джинсах?

– Ну, вообще – то они чистые, недавно постиранные.

– Это недопустимо.

– Хорошо, тогда отвернись. Что ты улыбаешься? Зачем так смотришь? Отвернись, Мирон!

Итог сего диалога таков: Мирон на мне сверху, да ещё без средств контрацепции. Его обидел мой вопрос о наличии таковой. Мои мольбы (!) о предохранении привели к какому – то страшному презервативу, который скатывался при каждом движении. На том и порешили: будем без него. После чего стоило бы включить мозги и измерить уровень эгоизма человека, который собирался отыметь твою вагину. Но горизонтальное уравнение приводило лишь к тому, что Мирону было чем гордиться. Конечно, дыхание двух зрелых людей не осталось безнаказанным, пришлось ускориться и согрешить! Стоить отметить, мой не то что глупый, скорее идиотский поступок! Но когда тебе двадцать лет, многое видится иначе, о чём бы не предупреждала мама. Говори – не говори своему чаду об истине, всё равно он познает её на своей шкурке. Таким образом, я переспала с человеком, которого видела первый раз в жизни только потому, что была сексуально голодна и потому что он был не дурак (!). Скверно. Да, Мирон был далёк от совершенства, но так близок к моим представлениям о нём. Ведь главное в отношениях – общая цель, обобщенность желаний и мечта… одна на двоих.

– Ты так раскована. Потрясающе. Я восхищен!

– Спасибо.

Многое в мире изменчиво. Сменяются дни, за ними люди, вслед за последними – времена года, но что остаётся неизменным – это заблуждение: заблуждение о ежедневности и похожести дней недели; заблуждение о недальновидности и порочности людей, заблуждение о несвоевременности прихотей природы. Всё так или иначе становится закономерным.

Я встаю среди ночи и подхожу к окну. За ним незнакомый город гасит свои огни, делает последний вздох и засыпает. Я смотрю на спящего Мирона и из моих пальцев уходит обыденность. Это моя новая эпоха. Эпоха этого странного, но в чём – то знакомого мужчины.