Федор Достоевский - Отморозок Чан. Книга первая

– Ты как тут поживаешь, дорогой? – спросил он, крепко обнимая меня.

– Если ты не трахнуть меня пришел, за все долги, то отлично – ответил я.

– Язык твой поганый… – покачал головой он, – Сколько лет жду, что ты вырастешь – нихуя не дождусь походу.

– Сколько лет жду, что ты мужиков перестанешь ебать…

– Ладно все! Не заводи свою гомофобную шарманку. Я по делу. Новости у меня. Хорошие. А может и нет. – он посмотрел на Жеку-тюремщика. – Отцепи его и можете пока покурить.

Жека освободил мне руки и кивнул своим товарищам на выход. Когда дверь закрылась, Андрей Алексеевич показал мне на стул стоящий рядом со мной, а сам сел на другой, стоящий у стены. Когда я сел, он заговорил снова.

– Короче к делу. Метро осадили твари какие-то. Сначала на Пушкинской появились, а теперь по всему метро расползлись. Как они сквозь границы проходят незамеченными – хуй его знает. Видели их вживую всего несколько человек. По описаниям пиздец какой-то жуткий.

Тем временем люди пропадают сотнями. А среди подозреваемых только эти твари, хотя даже не доказано, что они к исчезновениям причастны, потому что свидетелей нападений нет. То есть самих тварей видели, но, чтобы они нападали на кого – нихуя.

Короче, по сути, может быть и не расползаются они по метро, а исчезновения имеют под собой другую причину. Может работорговцы с поверхности какие тут охотятся – хуй его знает. Но, короче, в метро паника. А тот хер, чьего сына ты ебнул – Николай, крышей потек. Стал рассказывать, что сын его правду знал, что с их станции выход есть на «спальную ветку», и что твари эти вообще из-за «Белых стен» пришли. Короче всю станцию свою перерыл в поисках прохода секретного. Потом решил сам тоннель вырыть к «спальной ветке», рыл-рыл, и уперся в стену ясен хуй. Сколько уже до него человек пыталось за «Белые стены» попасть и снизу, и сверху… Короче долбоеб.

В общем, последний год он пытается с бандитами договорится, чтобы те его на секретные станции пустили. Думает, там мужик какой-то есть, который знает, как на «спальную ветку» попасть. Но те прайс выкатили нереальный, чтобы Николай мимо них со своими бойцами прошел. У него деньги хоть и водятся – станция небедная, но столько нету даже близко. Короче, клянчил он деньги где-только можно. Никто не дал ему ни копейки, ясен хуй. Все знают, что он ебнулся после смерти сына. На сыновьих фантазиях помешался. Короче, пошел слух что он людей ищет, которые готовы на секретную станцию отправится. Тут то я ему на уши и присел.

Мол давай убийцу сына твоего туда отправим, несчастный раскаялся, каждый день Господу молится за грех на душу взятый, и что с радостью искупит свою вину перед сыном его таким вот образом, выполнив то, что обещал. Короче, два дня ему мозги ебал, но в итоге уговорил. Улавливаешь, к чему я клоню?

Я все это время слушал с каменным лицом. Нет, охуенная история конечно, но я честно говоря рассчитывал, что он принес с собой какой-нибудь пирог мясной или колбасу домашнюю. Под хавчик-то лучше зашло бы.

– К тому что ты освободишь меня, и я съебу из метро на поверхность, отъедать бока, на заслуженной пенсии?

– Нихуя блядь подобного! Если я тебя вытащу, ты должен будешь мужика этого найти или какое-то доказательство принести того, что ты на секретных станциях был, и мужика этого ебучего искал.

– Это еще схуяли? – возмутился я, скрестив руки на груди.

– Да потому что я за тебя, пидора, слово свое дал! Ручался блядь! Мое слово в метро на вес золота. Если ты съебешь куда, то репутации моей пиздец придет. Понимаешь ты это?! Если я тебя отсюда вытащу, я должен уверен быть на тысячу процентов, что ты до второй секретной дойдешь или сдохнешь в попытках. Корче выбирай, или через бандитов проникнешь на секретные станции искать старика-волшебника, лепреконов или любую другую поеботу, которая хоть отдаленно похожа на то, что ищет этот свихнувшийся долбоеб, или блядь сгниешь тут, со своими книжками ебучими.

Я крепко задумался. С одной стороны, мне конечно и тут охуенно. Пошлю-ка я его нахуй, наверное, и пойду в свою камеру, писать «свои ебучие книжки». Я изменился. Теперь я писатель, а не охуенный искатель приключений. Да шучу я.

– Ясен хуй я согласен. Что за вопрос дебильный? Да я лучше один против стаи этих ваших мутантов-похитителей выйду, чем еще один день в этом гадюшнике проведу. Забирай меня отсюда на хуй!

Наконец-то свобода. Прохладный сырой ветер с приторным запахом мокрого цемента обдувает ебло. Под ногами шпалы, заваленные пустыми банками, окурками, фантиками. У стен, под самый свод взгромоздились разномастные мешки, набитые мусором. Прямо на меня смотрит непроглядная тьма тоннеля, ведущего на Гагаринскую. Я одет в робу серого цвета с номером «ноль один четыре» на груди – моя тюремная форма. На моих руках наручники. Оружия мне не выдали. «С какого блядь хуя?» – спросите вы?