Николай Эрдман - Мандат

Тамара Леопольдовна.Какие же тут могут быть разговоры, Надежда Петровна, за такое геройство обязательно похлопочем.

Надежда Петровна.Да я для вас, Тамара Леопольдовна…

Тамара Леопольдовна.Не для меня, Надежда Петровна, а для России.

Пауза.

Надежда Петровна.Да когда же это старое время придет?

Тамара Леопольдовна.Мой супруг мне сегодня утром сказал: «Тамарочка, погляди в окошечко, не кончилась ли советская власть!» – «Нет, говорю, кажется, еще держится». – «Ну что же, говорит, Тамарочка, опусти занавесочку, посмотрим, завтра как».

Надежда Петровна.И когда же это завтра настанет?!

Тамара Леопольдовна.Терпение, Надежда Петровна, терпение. А пока возьмите это. (Вынимает револьвер.)

Надежда Петровна.Батюшки?! Пистолет!

Тамара Леопольдовна.Не бойтесь, Надежда Петровна.

Надежда Петровна.А если он выстрелит?

Тамара Леопольдовна.Если его не трогать, Надежда Петровна, он не выстрелит. А все-таки как-то за платье спокойнее. Итак, храните его и уповайте на Бога.

Надежда Петровна.Уповаю, Тамара Леопольдовна, уповаю. На кого же и уповать, когда в Москве из хороших людей, кроме Бога, никого не осталось.

Тамара Леопольдовна.Ну, до свиданья, Надежда Петровна, и помните – никому ни слова.

Надежда Петровна.Я, Тамара Леопольдовна, – могила. Храни вас Бог!

Тамара Леопольдовна уходит.

Надежда Петровна одна.

Надежда Петровна.Господи боже мой, ну что это за жизнь такая, что это за жизнь. Свою собственную дочь замуж выдаешь, так страху не оберешься. В своем, собственном доме, за свою, собственную квартиру деньги платить приходится. Ну что это за жизнь такая, что это за жизнь. А люди, люди какие стали! Девицы не только детей рожают, а даже табак курят. Мужчины не только что даме – священнослужителю место в трамвае уступить не могут. Ну что это за жизнь такая, что это за жизнь! А с церковью, с церковью что сделали! Ну уж нет. Истинно верующий человек и дома помолиться сумеет. (Во время монолога застилает стол чистой скатертью, ставит на нее граммофон. По бокам граммофона ставит две восковые свечки.) Недаром в псалме сыновей Киреевых за номером восемьдесят шесть черным по белому напечатано: «И поющие и играющие все источники мои в тебе…» (Пускает пластинку, становится на колени. Граммофон начинает служить обедню.) Истинно сказано: всякое дыхание да славит Бога.

Надежда Петровна, Настя.

Настя.Барыня!

Надежда Петровна.Экая сволочь! Я крещусь, а ты мне под руку говоришь! Что тебе?

Настя.Помолиться охота!

Надежда Петровна.Ну, иди молись, перемени пластинку. Сейчас домолишься, а там, глядишь, и кулебяка поспеет.

Граммофон играет «Серафиму».

Что ты! Что ты наделала? Вот дура! Не ту пластинку постави­ла! Дура! Дура!

Занавес.

В квартире Гулячкиных. Настя за книгой.

Настя (читает). «Милорд, вскричала принцесса. Я никогда не говорила, что люблю вас, вы забываетесь. Принцесса, вскричал милорд. Вот вам моя шпага, проколите меня насквозь». Ох и отчаянный этот милорд, прямо не знаю. «Несчастный, вскричала принцесса, так вы меня в самом деле любите. Увы, вскричал милорд, люблю ли я вас? Я люблю вас, как птичка любит свободу». Ну, до чего симпатичный этот милорд, просто удивительно симпатичный. «В таком случае, вскричала принцесса, я сбрасываю маску лицемерия. И их уста соединились в экстазе». Господи, какая жизнь. И такую жизнь (пауза) ликвидировали. Если бы наше правительство принцесскую жизнь знало, разве бы оно так поступило? «Но любовь похожа на мираж, и в спальню вошел герцог». Ну сейчас начнется история. Ужасно характерный мужчина этот герцог, кого ни встретит – сейчас обругает.

Настя, Иван Иванович. Иван Иванович входит.

Настя.«Мерзавец, вскричал герцог. Тебе не место в этой ком­нате».

Иван Иванович.За что вы меня так, Анастасия Николаевна?

Настя.«Мерзавец, ты лишаешь меня чести за моей спиной».

Иван Иванович.Ей-богу, нет, Анастасия Николаевна, честное слово, вам показалось.

Настя.Ах, Иван Иваныч!

Иван Иванович.Поверьте, Анастасия Николаевна, что честь женщины не пустой звук для меня, это цель моей жизни. Но я чувствую, Анастасия Николаевна, нравственную потреб­ность опереться о женскую душу.