Софокл - Трахинянки

Что ты сказал, старик? Скажи еще раз!

Сказал, что скоро твоей супруг желанный
Вернется к нам с победоносной ратью.

Кто знать вам дал? Трахинец иль чужой?

Там, где наш скот пасется на лугу,
Глашатай Лихас всем нам весть поведал,
190 И я к тебе бежать пустился первым,
Чтоб первым дар и милость заслужил.

Что ж сам он медлит, если весть благая?

Не так легко пройти ему, царица:
Его народ малийский обступил,
С расспросами дорогу преграждая.
Ведь кто тоскою истомился, тот
Не отойдет, не насладившись вдоволь.
Так вот и он, их воле угождая,
Своей лишился; но придет он скоро!

200 О Зевс, властитель Эты заповедной!
Ты поздний мне, но светлый дар прислал.
Запойте песню вы, что в доме нашем,
Вы, у дверей! Нежданным солнцем ясным
Взошла та весть, что жизнь мне принесла.

В свадебном веселье [9] В свадебном веселье… — Стихи, испорченные в рукописи. Переводя «в свадебном веселье», Зелинский присоединился к чтению ἁμελλόνυμφος, толкуя его таким образом, что Деяниру ждет как бы новая свадьба после длительного отсутствия супруга. Однако такое толкование представляет явное насилие над греческим языком. Удачную поправку предложил Пэйдж, использованную Доу: ἀνολολύξατ᾽ ἐν δόμοις… ὦ μελλόνυμφοι «возгласите ликующую песнь в чертогах, вы, готовые к браку», — т. е. девушки, составляющие хор.
Возликуй, чертог!
Дружной песней славьте,
Юноши, владыку:
210 Аполлон вам внемлет,
Сребролукий бог.
Пойте, девы, звонко:
«О пеан, пеан»!
Ту, что в мраке ночи
Светочи возносит,
Чья стрела пугливых
Ланей поражает —
Ваша да прославит
Артемиду песня,
С ней соседних нимф!
Помчусь и восторженной пляской
Отвечу на флейты призыв.
Ты видишь, меня возбуждает
Твой плющ, эвоэ! всемогущий
Владыка ума моего:
220 В вакхической радости гонит
Прислужниц своих Дионис.

Ио, ио пеан!

(Деянире)

Смотри, смотри, подруга!
Лицом к лицу блаженство
Ты видишь наконец.

Да, милые; от глаз моих не скрылся
Вид этот — долго я ждала его!

(К Лихасу)

Тебе, глашатай, первый мой привет!
Давно желанный, если только радость
Ты мне несешь. [10] Ты мне несешь. — В оригинале обращение Деяниры укладывается в полные четыре стиха; введенной Зелинским ἀντιλαβή в греческом тексте нет.

Да, госпожа моя,
230 Сколь радостен привет твой, столь отраден
И наш приход. За добрые дела
Достойно добрыми встречать словами.

О дорогой, на первый мой вопрос
Ответ дай первый: жив ли мой Геракл?

Конечно. Я живым его оставил,
Цветущим, сильным, без следа болезни.

В стране родной, иль варварской? Скажи!

В Евбее. В честь кенейского он Зевса [11] В честь кенейского он Зевса… — Кенейский мыс — крайняя северо-западная оконечность Евбеи.
Там жертвенник и рощу освящает.

Обета долг? Иль приказанье бога?

(показывая на пленниц)

240 Он дал обет, когда с оружьем бранным
Их город он поработить сбирался.

А кто они, скажи мне, и откуда?
Мне жаль их — если жалость тут уместна.

Их муж твой, взяв Еврита град, богам
Наградой выбрал и себе добычей.

Еврита град? Так под его стенами
Весь долгий срок разлуки он провел?

Не весь. Он долго у лидийцев медлил,
(Так говорит он сам) — не доброй волей,
250 А купленный. Негодовать не должно
На то, что Зевс определил, жена.
Он, проданный лидиянке Омфале,
Исполнил год (так говорит он сам),
И так был уязвлен обидой этой,
Что клятву дал виновника ее
Поработить с женою и детьми.
И слово мужа не пропало даром.
Очистившись, дружину он набрал
Из люда пришлого — и грянул бой
260 У стен Еврита: всех своих страданий
Его считал виной он одного.
К нему однажды, как кунак старинный, [12] …как кунак старинный… — Еврит обучил юного Геракла стрельбе из лука. Ср. Феокрит 24, 107 сл.
Он гостем в дом вошел. И что ж? Хозяин
Глумился словом и недоброй мыслью,
Что гость, владыка всеразящих стрел,
Уступит меткостью его сынам,
Что он, как раб последний, господину
Готов во всем покорно угождать.
И на пиру его, в хмельной отваге
Прогнать с позором со двора велел.
Вскипел ретивый муж. И вот, в отместку,
Когда Ифит, ища табун заблудший,
270 Его тиринфский замок навестил
И, вниз смотря, но о другом мечтая,
Стоял на вышке — тот его внезапно
Низвергнул в бездну со стены крутой.
Разгневался на то богов владыка.
Отец наш общий, олимпиец Зевс:
Он сына в рабство отдал — в наказанье,
Что он врага — один лишь в жизни раз —
Убил коварством. А убей открыто —
Зевс снизошел бы к справедливой мести:
280 И небожителям противна спесь.
Теперь их всех язык неукротимый
В Аида свел туманную обитель;
Их город взят. А те, что пред тобой,
Простившись с счастьем, в незавидной доле
К тебе пришли. Так приказал твой муж, —
Его приказ я честно исполняю.
А сам он вскоре, дань священной жертвы
Отцу принесши Зевсу за удачу,
Сюда придет. Таков конец отрадный
290 Хорошей речи, госпожа, моей.

Царица, ныне счастлива ты явно:
И взор и слух победою полны.

Конечно, рада повести я славной
О счастье мужа — рада от души.
И быть не может иначе. Но все же
И страх питать за баловня успеха
Велит нам разум: долго ль до паденья?
Ах, жалко мне, так жалко мне, подруги,
На них смотреть, на сирот горемычных,
300 Бездомных, брошенных в стране чужой.
Давно ль они цвели в свободной доле
Среди своих? Теперь удел их — рабство!
О Зевс-вершитель! Не суди мне видеть
Такого ж гнева твоего на тех,
Что мною рождены! Такой боязнью
Меня исполнил их печальный вид.
(Обращая внимание на Иолу)
Ах, кто ты, кто, страдалица младая?
В девицах ли? Иль матерью слыла?
Не говорит о муках материнства
Твой стан… и столько благородства в нем…
310 Кто, Лихас, эта пленница? Скажи мне!
Кто мать ее? Как звать ее отца?
Скажи! Всех боле тронута я ею:
Она одна достоинство хранит.

Почем мне знать? К чему меня пытаешь?
Евбеянка — и видно, не простая.

Уж не царевна ль? Дочь имел Еврит?

Почем я знаю? Нам не до расспросов.

И имени от спутниц не слыхал?

Да нет же: молча путь свой совершал я.

(К Иоле)

320 Откройся ж ты мне, бедная! Ведь горе,
Когда и имя пропадет твое.