Эдвард Олби - Три высокие женщины

Он хочет прикоснуться к ней, чтобы успокоить.

А. ( Продолжает) Не трогай меня! Я была здесь… и я была в коме, приходила в сознание и теряла его. Иногда я просыпалась и не могла понять кто я и где я, и кто все эти люди, что смотрят на меня? Иногда, я пыталась проснуться… но не могла, вернее, просыпалась на половину, но не до конца. Ты приносил мне цветы, ты приносил фрезии. Ты знаешь, что я люблю фрезии. Поэтому ты приносил их мне, потому что я люблю их! Почему ты это делал? Ты ведь ненавидишь меня: почему ты это делал? Зачем ты это делал? Тебе было что-то нужно. Подожди и все. Ты получишь все, что тебе причитается. В том моем вещем сне, я понимала, что умерла, но это уже не имело значения, я была абсолютно одна. Не было никого рядом со мной, и я была мертвой. Никого! Только шофер и служанка. Я была здесь уже около часа и была мертвой, и потом пришел ты, и у тебя были твои цветы, эти фрезии. Ты вошел в комнату, и они были здесь, и я была мертвой, и ты остановился на пороге комнаты, и ты все сразу понял, и ты остановился и ты… ! (с ненавистью) Я , что ты ! Твое лицо не изменилось. (грустно) Почему же у тебя ничего не дрогнуло? И вот ты стоишь здесь и думаешь, наконец, решаешься, подходишь к кровати, прикасаешься к моей руке, становишься на колени, и целуешь меня в лоб… для них! Они находятся здесь и они смотрят, и ты целуешь меня для ! Потом ты встаешь, все еще держа меня за руку, как будто…зачем? Ты ведь не знаешь зачем? Ты держишь мою руку, а моя рука холодная, да? Моя рука была уже холодная, не так ли? (Пауза)

Он смотрит еще раз на нее, плечи вздрагивают, он плачет, опять глядит на А. А отходит от кровати.

Б.Такие дела.

В. ( медленно, но с большим чувством, беззлобно) Я… не стану… тобой. Не стану. Я не признаю тебя.

А. (с удовольствием) О? Да? Ты не признаешь? (Обеим) Да? Вы все меня не признаете? (К В) Ты отрекаешься от меня? (К Б) Ты, я думаю, тоже

Б.Опускает глаза.

А. ( продолжает) Да, конечно . (К нему) И ты, конечно, от меня отрекаешься.

Он смотрит на нее.

А. ( Продолжает; невозмутимо) Ну и хорошо. Я отвергаю тебя тоже. Я вас всех отвергаю. (К В) Не признаю тебя (К Б) Не признаю тебя. (К нему) и, конечно же, не признаю тебя. (Спокойно) Итак, я здесь, и я ото всех вас отрекаюсь; от каждого из вас.

В.Только и всего? А как же счастливое время… счастливейшие мгновения? У меня же их еще не было, не так ли? Все кончено в двадцать шесть лет? Не могу себе этого представить. Кое что было, конечно, те мгновения, которые покажутся мне счастливейшими даже тогда, когда я подойду к той черте, что уже не буду смотреть в прошлое с ощущением собственного ничтожества, хотя бог знает, когда это будет — не чувствовать свое ничтожество— если это вообще когда-нибудь будет. Конфирмация, например, какое прекрасное время: белое платье, пошитое мамой, Сью страшно взволнована и ревнует— вертится вокруг меня, дуясь одновременно. Но даже сейчас, понимаете, когда я вспоминаю, то, что я вспоминаю, не имеет ничего общего с тем, что я чувствовала тогда. Говорят, страдания забываются. А что если забывается и счастье…так же, как забываются и страдания? Может, все что мы можем помнить— это лишь воспоминания о наших воспоминаниях? Я знаю свое лучшее время— что это было? счастье? — счастливой я еще не была. Все еще впереди. Разве нет? Неужели? А… а когда придут несчастья, когда придут потери и разочарования, неужели это все не должно быть уравновешено? Неужели? Я не наивная, но должно же быть много и счастья в жизни. Разве не так? Неужели всегда все только впереди? Разве я не права? Я имею в виду чувствовать себя счастливой? Такого не бывает? Неужели?

Б. подходит к В, оставляя центр сцены для А. Б. кивает В, беззлобно.

Б.Глупая, глупая девочка, глупышка моя. Счастливейшее время? Ну… ну… всегда. Вот сейчас, например, счастливейшее время: половина пройдена, остальное впереди. Достаточно взрослая, чтобы, наконец, поумнеть, раньше ведь была полной дурой. ( К В .) Не обижайся.

В.(глядя в пространство, с легкой усмешкой) Никто и не обиделся .

Б. Достаточно уже дерьма пройдено, чтобы учуять то, что впереди, и не сидеть, по уши в нем, как раньше. Должно быть это счастливейшее время — во всяком случае теоретически. Все в тебе разрушается, конечно — и твое дело следить за этим. Земля может уйти из под твоих ног — твоих замечательных длинных ног — и ты плюхнешься на свою задницу, развалишься по частям и начнешь загнивать, прежде, чем поймешь это, прежде чем поймешь, что это то и было счастливейшее время. Но я могу жить с этим. Да, страшно, но мне очень нравится это время — потому что пятьдесят — это пик, вершина горы.