Жан Ануй - Антигона

АНТИГОНА (снова улыбается). Тебе надо выспаться, а то завтра ты будешь не такой красивой.

ИСМЕНА.Не смейся надо мной!

АНТИГОНА.Я не смеюсь. Сегодня твоя красота придает мне сил. Помнишь, какой несчастной я чувствовала себя в детстве? Я старалась измазать тебя грязью, засовывала тебе за шиворот гусениц. Однажды я привязала тебя к дереву и отрезала тебе волосы, твои прекрасные волосы… (Гладит ее по волосам.) Разве станешь думать о всякой ерунде, когда у тебя такие прекрасные, мягкие волосы, так аккуратно причесанные!

ИСМЕНА (внезапно). Почему ты говоришь о пустяках?

АНТИГОНА (тихо, продолжая гладить ее по волосам). Я не говорю о пустяках…

ИСМЕНА.Знаешь, Антигона, я все обдумала.

АНТИГОНА.Да.

ИСМЕНА.Я думала всю ночь. Ты сошла с ума!

АНТИГОНА.Да.

ИСМЕНА.Мы не можем.

АНТИГОНА (после паузы, тихим голосом). Почему?

ИСМЕНА.Он велит нас казнить.

АНТИГОНА.Конечно. Каждому свое. Он должен осудить нас на смерть, а мы — похоронить брата. Так уж все распределено. Что ж тут можно поделать?

ИСМЕНА.Я не хочу умирать.

АНТИГОНА (тихо). И я тоже не хотела бы умирать.

ИСМЕНА.Слушай, я думала всю ночь. Я старше тебя и всегда поступаю разумнее. А вот ты вечно делаешь, что тебе в голову взбредет, даже если это страшная глупость. Я более уравновешенная. Всегда все обдумываю.

АНТИГОНА.Иногда не надо слишком много думать.

ИСМЕНА.Надо, Антигона. Разумеется, все это ужасно, мне тоже жалко брата, но я отчасти понимаю и дядю.

АНТИГОНА.А я не хочу понимать отчасти!

ИСМЕНА.Он царь, он обязан подавать пример.

АНТИГОНА.Но я не царь, я не обязана подавать пример…

ИСМЕНА.Выслушай хотя бы меня! Я чаще, чем ты, бываю права.

АНТИГОНА.А я не хочу быть правой.

ИСМЕНА.Попробуй, хоть понять!

АНТИГОНА.Понять… Я только это и слышу от вас с тех пор, как себя помню. Нужно было понять, что нельзя прикасаться к воде, прекрасной, холодной воде, потому что она может пролитья на пол, что нельзя прикасаться к земле, потому что она может выпачкать платье… Нужно было понять, что нельзя съедать все сразу, нельзя отдавать нищему, которого встретишь на дороге, все, что у тебя в карманах; нельзя бежать, бежать наперегонки с ветром, пока не упадешь. И пить, когда жарко, и купаться рано утром или поздно вечером, как раз тогда, когда хочется! Понимать. Всегда понимать! Я не хочу понимать.

ИСМЕНА.Он сильнее нас, Антигона. Он — царь. Все в городе думают так же, как он. Их тысячи, много тысяч, они кишат на улицах Фив.

АНТИГОНА.Я не слушаю тебя.

ИСМЕНА.Они будут орать. Нас схватят тысячи рук, тысячеликая толпа будет сверлить нас взглядом. Нам будут плевать в лицо. И когда нас повезут в повозке к месту казни, их ненависть, их смрад, их насмешки всю дорогу будут сопровождать нас. А на площади стеной станут стражники, с тупыми багровыми лицами, в жестких воротничках, с грубыми, чисто вымытыми руками и бычьим взглядом. И ничто не поможет — ни крики, ни мольбы: они будут выполнять все, что прикажут, как рабы, не задумываясь, хорошо это или плохо… А страдания? Ведь нам придется страдать, испытывать боль, и она будет все сильней и сильней и станет совсем нестерпимой; нам покажется, что она дошла до предела, но она будет все усиливаться… Как пронзительный крик, который становится все резче… О, я не могу, не могу!

АНТИГОНА.Как ты хорошо все обдумала!

ИСМЕНА.Я думала всю ночь. А ты?

АНТИГОНА.Я тоже можешь не сомневаться.

ИСМЕНА.Ты знаешь, я не храброго десятка.

АНТИГОНА (тихо). Я тоже. Что ж из того?

Пауза.

ИСМЕНА (неожиданно). Разве тебе не хочется жить? (Порывисто бросается к Антигоне). Антигона!

АНТИГОНА (выпрямившись, громко). Нет, оставь меня! Теперь не время обнявшись хныкать. Ты говоришь, что все обдумала? По-твоему, можно отступить только потому, что весь город ополчится против тебя, что тебя ждут страдания и ты боишься смерти?

ИСМЕНА (опускает голову). Да.

АНТИГОНА.Ну что ж, воспользуйся этим предлогом.

ИСМЕНА (бросаясь к ней). Антигона, умоляю тебя! Пусть мужчины верят в высокие идеалы и умирают за них. Но ты же девушка!