Александр Житинский - Agnus Dei

Соболев и Ника поднимают бокалы.

Ника.

Мне хорошо с вами... Спокойно. Не знаю, что это... Николай Евгеньевич, простите меня.

Соболев.

(целует ее).

С Новым годом, Ника...

Ника.

Хорошо, когда есть человек, которому можно доверять...

Соболев.

Не надо. Пожалуйста. Я хочется сказать тебе важную вещь. Но я не могу...

Ника.

И не надо. Мне спокойно сейчас.

«Есть минуты, когда не тревожит роковая нас жизни гроза...»

Соболев.

«Кто-то на плечи руки положит, кто-то ясно заглянет в глаза...»

Ника.

Какая тишина, как в детстве...

Соболев.

Ника, дорогая! Пообещай сделать то, о чем сейчас попрошу... Пообещай...

Ника.

Хорошо, обещаю.

Соболев.

Ты должна уехать! Ради меня, ради нас! Срочно уехать. И ты уедешь со своим госпиталем.

Ника.

Мне сказали, что я остаюсь!

Соболев.

Ты уедешь... Тебя возьмут... Я все устрою. Ты мне веришь?

Ника.

(кивает, тихо).

Я же сказала: я вам верю во всем.

Соболев.

Ты меня вернула в те годы, когда я был лучше и чище... Господи, как давно!

Море времени... Море крови... «И жизни путь пройдя до половины —

Я заблудился в сумрачном лесу»... Будем пировать! Разорим дядюшку.

Съедим все его запасы. Уничтожим все питье! А сейчас растопим печку!

Соболев подходит к письменному столу, выдвигает один ящик, второй.

Выкладывает на стол какие-то бумаги.

Соболев.

Вот. Это, наверное, не нужно.

Берет несколько листов бумаги, поджигает их. Растапливает «буржуйку».

Огонь занимается в топке.

И вот уже бок печки раскален.

Соболев с Никой сидят за столом. Перед ними закуска и бутылки. Соболев пьян.

Соболев.

Не верь никому, слышишь! Здесь нельзя верить... И я такой же... И дядюшка... Сволочь!

Ника.

Зачем вы так...

Соболев.

Я знаю. Ты не знаешь. Беги отсюда... Подальше. После войны, даст Бог, встретимся.

После войны все будет не так. Вот увидишь... Я хочу тебя...

Увлекает ее на диван. Но не рассчитывает свои силы, падает. Ника помогает ему улечься. Он пытается обнять ее, но она высвобождается, устраивает его на подушке, а потом наваливает сверху плед, одеяло, шинель.

Соболев утихает.

Ника смотрит на него.

Отходит к столу, взгляд ее падает на стол, где рядом с машинкой лежат бумаги, вытащенные Соболевым из ящика. И сверху рукопись с названием:

«Подвиг Веры». К рукописи приколота фотография Веры.

Наискосок резолюция: «Вариант утверждаю.

Это посильнее „Оптимистической трагедии“. Лежава»

Ника берет листки, начинает читать.

Голос Ники.

«Партизанка»... ...жители деревни, бабы и старики... Марфа Семеновна...

И когда палач подступил к ней, чтобы выбить из под ного скамейку, на которой стояла Вера, она крикнула: «Прощайте, товарищи! Да здравствует товарищ Сталин!»

Пламя свечи колеблется. Ника опускает руки с листками.

Квартира Иваницкого. Утро.

Иваницкий просовывает нос в кабинет. Он пьян.

Иваницкий.

Пардон. Я не помешал?..

(Заходит). А где же наш воробышек? Наша птичка? Улетела?

Соболев.

(высовывает лицо из-под груды наваленного на него тряпья).

Фу ты, черт! Идиот старый!

Иваницкий.

Ты мне?

Соболев.

Себе. Заснул. Напился и заснул.

Иваницкий.

А как я напился! Ты не представляешь!

Соболев.

А где Ника?

Иваницкий.

Ты у меня спрашиваешь?

(Подходит к столу, замечает очерк. Разом трезвеет. Тихо) . Николя, что это такое?

Соболев.

А? Что?

Иваницкий.

(повышает голос).

Что это такое, я спрашиваю. Рукопись лежала в ящике. Кто ее вынул оттуда?

Соболев.

Кажется, я. Да, я. Искал бумагу на растопку.

Иваницкий.

Здесь была фотография Веры. Ты ее брал?

Соболев.

(вскакивает на ноги).

Нет.

Иваницкий.

Где она, Николай? Ты понимаешь?

С минуту они смотрят друг на друга.

Соболев хватает шинель, набрасывает ее, выбегает из квартиры.

Лестница в доме Иваницкого. Утро.

Соболев очертя голову бежит вниз.

Улица перед домом Иваницкого. Утро.

Соболев выскакивает из подъезда, быстро идет по улице.

Шаги его постепенно замедляются, будто он раздумывает.