Тамаш. А меня на пятое июня – четвертого я сдаю экзамен в консерватории.
Все. Двадцать второго июня!.. На третье июля удобно?… В августе я вернусь в Будапешт, двенадцатого августа, хорошо?
Шум голосов затихает, заглушаемый звуками кафе.
Моника. Первое свидание у меня было с Белой… Мы встретились в Буде, у Королевского дворца. Гуляли по галереям Бастиона Рыбаков. Я больше молчала, говорил он.
Бела. Здесь я хочу проститься с вами, Моника. И с городом, который был мне таким чужим, но который я так полюбил за эти пять лет. И безнадежно!.. Дворцовая гора! Маленький холм на берегу Дуная. Древний форпост. Вот уже тысячелетие стоит он и стережет переправу через великую реку… Эта пыль, приставшая к нашим подошвам, хранит в себе прах народов Европы и Азии, а цветы, растущие по склонам Будайской горы, напоены кровью этих народов. Большинство крупных городов несет на себе приметы той или иной великой эпохи. Будапешт не знал великих эпох в своей истории, в лучшем случае были лишь великие моменты. Он древнее Рима, но вместо Колизея в нем сохранились лишь остатки провинциального военного цирка. Нигде не было пролито столько крови за христианство, как здесь. Но у нас нет нйсвоего Нотр Дама, ни Собора Святого Петра. На протяжении полутора веков здесь сидели турки, но они не оставили после себя ни Альгамбры, ни Айя Софии – только могилу Гюль-Бабы да несколько бань… Резиденция королей!.. Дворец, который, наверное, выше самой горы. В нем пот и кровь людей, которые строили его для королей. А те лишь наведывались сюда. И с этой горы обстреливали город. Бедный город!.. Пожалуй, самый бедный в Европе, и все же – самый богатый. Никакой другой так щедро не растрачивал бы труд и кровь… Здесь все так непонятно и так незавершенно… Большой порыв и большое крушение… Святые намерения и дешевый цинизм, скептицизм… Улица здесь ежедневно рождает новые шутки, превращает в посмешище идеи, эпохи и умирает за них же… Здесь даже сладкое имеет странный, горьковатый привкус. Тот, кто узнал этот город и привык к нему, нигде не сможет чувствовать себя дома. Нигде не найдет он другого такого города, вечно жизнерадостного, вечно начинающего жить снова и снова…
Моника. Ну, не хватает только, чтобы вы заговорили стихами.
Бела. Именно так, Моника. Вот, послушайте, пожалуйста, «Будапештский романс»:
Нужно прощаться… Башни рыдают,
Скачут мысли и в памяти тают…
А в небе весеннем с ветром летит
Мелодия песни и грустно звучит.
Старик Будапешт нашу юность хранил,
Мечту нашу скрытую озарил…
Падают наземь звезды дождем,
Свет их мерцающий в сердце моем,
И в сердце, – хоть ты и не знаешь, —
Любовь моя, ты, дорогая!
Горят, змеятся огни реклам
На синем небе брильянтами ламп,
Ими же высвечен мост Цепной
Россыпью лампочек-звезд золотой.
Заснули Крепость и Геллерт-гора,
И мне успокоиться тоже пора.
Стих ветер на бреге Дуная,
И небо глаза закрывает…
Нужно прощаться… Башни рыдают,
Скачут мысли и в памяти тают…
А в небе весеннем с ветром летит
Мелодия песни и грустно звучит…
Люблю… Но и в час расставанья
Не сделал тебе я признанья. [1]
Это я написал на прощанье. На прощанье с городом и с вами, Моника… Видите эту статую всадника? В честь ее назван Проспект Всадника, там внизу… Солнце садится за гору Швабхедь…
Моника. Мне уже пора…
Бела. Вам пора домой… Кончилось наше свидание. А я так и не спросил вас: «да» или «нет»?… Сегодня меня вызвал к себе господин директор. Он предложил мне место домашнего репетитора в провинции, в семье одной знатной особы. А их сиятельства потом помогут мне получить работу… Но мои планы заняться научной деятельностью… Я никому, даже самому себе, не рискнул признаться в любви к вам, чтобы не было так больно отказаться от вас… Что мог бы предложить вам сын бедной вдовы, провинциальной учительницы, домашний репетитор в семье их сиятельств Чеконичей? Позабудем, что когда-то мы были героями Фив! Может быть, если бы мы повстречались в лучшие времена… в те, которые наступят. Они не могут не наступить, мы ждем их, и это поддерживает в нас жизнь вот уже целое тысячелетие.
Разговор затихает, музыка звучит громче – «Будапештский романс», звуки рояля.
Моника. Я очень любила Тамаша, этого вечно молчаливого, пасмурного, худощавого молодого человека. Так, наверное, мать любит своего сына – впрочем, не знаю, у меня не было детей… Мы встретились с Тамашем на острове Маргит июньским утром. На острове было пустынно. Его обитатели разъехались на лето, а другие… другие лишь повоскресеньям позволяли себе за плату посетить этот уголок. И очаровательный остров был как бы полностью предоставлен в наше распоряжение… Мы сели на террасе казино – она была тоже безлюдна – и заказали по чашечке кофе. Тамаш был еще более молчалив, чем обычно.
Читать дальше