Александр Островский: Горячее сердце

Матрена.Каких денег, что ты!

Наркис.Таких денег, – обыкновенных, государственных, а ты думала, игрушечных? Так я не маленький, м›не не играть ими. Тысячу рублей давай!

Матрена.Да опомнись ты! Давно ли…

Наркис.Оно точно, что недавно; только, коли я требоваю, так, стало быть, нужно. Потому как я в купцы выходить хочу вскорости и беспременно, так, значит, чтоб мне была тысяча рублей.

Матрена.Варвар ты, варвар!

Наркис.Это точно, я варвар; это ты правду. Жалости во мне на вас нет.

Матрена.Да ведь ты меня грабишь.

Наркис.А для чего ж мне тебя не грабить, коли я могу. Что же я теперича за дурак, что мне от своего счастья отказываться!

Матрена.Да, ненасытная твоя душа, ужли тебе мало еще?

Наркис.Мало не мало, а коли есть мое такое желание, так, значит, подавай: разговаривать нечего. Ежели да мне с тебя денег не брать, это будет довольно смешно.

Матрена.Ах ты… Боже мой милостивый… что мне с тобой делать!

Наркис.Уж теперь шабаш, ничего не поделаешь! Ты бы об этом прежде…

Матрена.Где ж я тебе денег возьму?

Наркис.А это не моего рассудка дело.

Матрена.Да подумай ты сам, дубовая башка, сам подумай!

Наркис.Вот еще, очень нужно! Мне какое дело! Стану я для тебя голову ломать, как же! Думают-то петухи индейские. Я весь век прожил не думавши; а как сейчас что в голову придет, вот и конец.

Матрена.Кровопивец ты, окаянный! (Хочет итти.)

Наркис.Постой, погоди. Не надо мне денег. Пошутил.

Матрена.Вот так-то лучше.

Наркис.А чтобы падчерицу за меня замуж, Парашу.

Матрена.Ну, не пес ты после этого?

Наркис.И денег, и приданого, всего как следует.

Матрена.У! Проклятый! Выколоть тебе бельмы-то твои завистливые.

Наркис.И сделай такую милость, свадьба чтоб была скорее. А то я таких делов наделаю, что и не расчерпаешь. Чего душа моя желает, чтоб это было! И пожалуйста, ты меня не задерживай. Вот тебе и сказ. Больше я с тобой разговаривать теперь не в расположении. (Уходит.)

Матрена.Попутал меня, ох, попутал! Накинула я себе петлю на шею! Вымотал он всю мою душеньку из бела тела. Ноженьки-то мои с места не двигаются. Точно меня громом ошарашил! Кабы эту чаду где бревном придавило, кажется бы в Киев сходила по обещанию.

Выходит Параша.

Матрена и Параша.

Матрена.Куда ты, куда выскочила?

Параша.Иди скорей, батюшка зовет.

Матрена.Ступай передом, я за тобой.

Параша.Я не барабанщик, впереди тебя ходить. (Сходит с крыльца.)

Матрена.Куда норовишь? Не бывать же по-твоему, не пущу я тебя ночью шляться по двору.

Параша.Ну, так ведь уйду же и на улицу, коли ты стала разговаривать. И не зачем уйти, а уйду. Иди домой, кличет, говорят тебе.

Матрена.Разорвусь пополам, а на своем поставлю.

Параша.Вынула ты из меня все сердце, вынула. Что тебе нужно от меня? (Становится прямо против нее.)

Матрена.Как что нужно, как что нужно? Первый мой долг, я тебя соблюдать должна!

Параша.Себя соблюдай!

Матрена.Ты мне не указ.

Параша.И ты мне не указ.

Матрена.Мне за тебя, за дрянь, да перед отцом отвечать…

Параша.Нечего тебе придумывать-то, чего быть не может. Не в чем тебе отвечать, сама ты знаешь; только ненависть тебя разжигает. Что, я мешаю тебе, что ли, что на дворе погуляю. Ведь я девушка! Только и отрады у нас, что летним делом погулять вечерком, подышать на воле. Понимаешь ли ты, на воле, на своей воле, как мне хочется.

Матрена.Знаю я, зачем ты вышла-то; недаром Наркис-то говорил.

Параша.Ты б стыдилась об Наркисе-то и поминать. Матрена. Так вот нет же…

Голос Курослепова: «Матрена!»

О! Чтоб вам пусто было! Измучили вы меня! В гроб вы меня вгоните!

Параша.За что ты надо мной тиранствуешь? У зверя лесного, и у того чувство есть. Много ль у нас воли-то в нашей жизни в девичьей! Много ли времени я сама своя-то? А то ведь я – все чужая, все чужая. Молода – так отцу с матерью работница, а выросла да замуж отдали, так мужнина, мужнина раба беспрекословная. Так отдам ли я тебе эту волюшку, дорогую, короткую. Все, все отнимите у меня, а воли я не отдам… На нож пойду за нее!