Александр Островский - Горячее сердце

Гаврило.Знаю.

Вася.Этот только на выдумки: как что сделать почуднее, выпить повеселее, чтоб не все одно и то же. Машины Хлынову делает, флаки красит, фонтаны в саду проводит, цветные фонари клеит; лебедя ему сделал на лодке на косу, совсем как живой; часы над конюшней на башне поставил с музыкой. Этот не пьет и денег берет немного; зато ему и уважения меньше. «У тебя, говорит, золотые руки, наживай капиталы от меня!» – «Не хочу, говорит Листарх, и твой-то капитал весь несправедливый». – «Как ты, говорит, смеешь грубить, я тебя прогоню». Алистарх ему прямо так: «Гони, говорит, не заплачу, по мою жизнь вас, дураков, хватит». И так будто побранятся. Только Алистарх его ничего не боится, грубит ему и ругает в глаза. А Хлынов его за это даже любит; да и то надо сказать, денег у Хлынова много, а жить скучно, потому ничего он не знает, как ему эти деньги истратить, чтоб весело было. «Коли, говорит, не будет у меня Листарха, стану их так просто горстями бросать». Вот ему Алистарх и нужен, чтоб думать за него. А коли что сам выдумает, все нескладно. Вот недавно придумал летом в санях ездить по полю. Тут недалеко деревня; собрали двенадцать девок и запрягли их в сани. Ну, что за удовольствие! На каждую девку дал по золотому. А то вдруг на него хандра нападет: «Не хочу, говорит, пьянствовать, хочу о своих грехах казниться». Позовет духовенство, посадит всех в гостиной по порядку, кругом, на кресла и начнет потчевать; всем в ноги кланяется; потом петь заставит, а сам сидит один посреди комнаты и горькими слезами плачет.

Гаврило.Что ж ты у него делал?

Вася.Меня Алистарх позвал. Они теперь эту самую игру-лодку всю по-своему переделали. Лодка настоящая и ездят по пруду кругом острова, а на острову закуска и вина приготовлены, а Алистарх хозяином, одет туркой. Три дня кряду эту игру играли, надоела.

Подходит Наркис.

Те же и Наркис.

Наркис.Я что ж, я, пожалуй, с вами вместе сяду, нужды нет, что вы мне не компания. (Садится.)

Вася (не обращая на него внимания) . Как разбойники раза два кругом острова объедут, и все атаман глядит в трубу подзорную, и вдруг закричит не своим голосом, и сейчас причаливают, и грабить, а хозяин кланяется и всех потчует.

Наркис.Какие это такие разбойники проявились и откудова? Мне это чтобы сейчас было известно.

Вася (не слушая) . И хозяин говорит по-турецки, итак похоже, вот как быть надо.

Наркис.Есть тоже, которые разговаривать не хотят, но тоже и бьют их за это довольно порядочно.

Вася.А одеты все в бархат, настоящий, веницейский.

Наркис (вынимает красный фуляровый платок, надушенный, и размахивает им) . Может, и другой кто одеться-то умеет, так что и купцу в нос бросится.

Гаврило.Поди ты с своими духами!

Наркис (показывая перстень) . И супиры тоже можем иметь, что, которые купеческие дети есть, так, может, и не видывали. А про разбойников про ваших все узнается, потому прикрывать их не показано.

Вася.Да, может, ты сам разбойник-то и есть, кто тебя знает!

Наркис.И за такие слева тоже суд с вашим братом* короткий.

Вася.Я когда в Москве был, «Двумужиицу» видел, так там с лодки прямо так из ружья и стреляют. Уж на что лучше.

Наркис.Я вот поеду в Москву, я погляжу, я погляжу, так ли ты говоришь.

Вася.Уж этому актеру трепали, трепали в ладоши, – страсть!

Наркис.Ты погоди врать-то, вот я погляжу, еще, может, твоя неустойка выдет.

Вася.А это купец, а не актер, а больше на разбойника похож.

Наркис (встает) . Умного у вас разговору, я вижу, нет, слушать мне нечего. А между прочим, надобно сказать, я сам скоро в купцы выду. (Входит во флигель.)

Гаврило.А ты послушай, какую я песню наладил.

Вася.Валяй!

Гаврило (поет с гитарой) .

Силан (издали) . Тише ты, никак хозяин…

Курослепов выходит на крыльцо.

Гаврило (не слушая, с большим азартом) .

Курослепов (сходит с крыльца) . Гаврюшка! Вот кто гудит-то. Какое такое столпотворение ты тут на дворе заводишь!