Бранислав Нушич - Госпожа министерша

Живка. Я хотела вас спросить, легко ли к вам пристают мужчины?

Анка. Да как вам сказать, барыня. Мужчины есть мужчины, они… вообще легко пристают.

Живка. Так. Вот я о чем думаю, не могли бы вы, Анка, оказать мне большую услугу, я вас щедро награжу.

Анка. Почему бы нет, барыня. А какую услугу?

Живка. Это… пусть мой зять к вам пристанет.

Анка. Ию-ю!..

Живка. Ах, оставьте ваше «ию-ю» и скажите, можно ли так сделать?

Анка. Ну, право, барыня, как же я… я ведь не такая. Ию-ю, как вы плохо обо мне думаете!

Живка. Э, сделайте так, и я буду о вас думать хорошо.

Анка. Ию, как же, ведь ваш зять – женатый человек.

Живка. Известное дело, женатый, не будь он женат, я бы с вами об этом и не говорила.

Анка. Не знаю, барыня, а может быть, вы хотите меня испытать?

Живка. Да чего мне вас испытывать. Мне надо именно это – вот и все. Знаете, Анка, если вам удастся, вы получите два класса.

Анка. Ию-ю, какие классы?

Живка. Да нет, я просто так говорю. Вам прибавят жалованье, а заставлю своего мужа дать вам из банка тысячу динаров для хозяйственных целей.

Анка. Вот было бы хорошо!

Живка. А как вы думаете, захочет он к вам приставать?

Анка. Не знаю, но, как говорится: все мужчины одинаковы.

Живка. Конечно!

Анка. Только я вас очень прошу, скажите, что вы от меня хотите, что я должна сделать и до каких пределов могу дойти.

Живка. Доходите до чего хотите, это меня не касается. Главное, чтобы вы заманили моего зятя к себе в комнату, а я его там застала.

Анка. Застать его? Ию, барыня, но ведь я многим рискую.

Живка. Черт возьми, чем вы рискуете?

Анка. А как же! Получится, что я виновата, и все свалите на меня.

Живка. Не беспокойтесь, это моя забота.

Анка. А больше вам ничего не нужно, только чтобы он пришел ко мне в комнату?

Живка. Хорошо бы заставить его снять сюртук, чтобы захватить его без сюртука.

Анка. Только сюртук?

Живка. Ну, а что еще?

Анка. Это легко сделать, я натоплю печку.

Живка. Теперь, в апреле месяце?

Анка. Ну и что! Значит, вам больше ничего не нужно, только чтобы он пришел ко мне в комнату и снял сюртук?

Живка. С меня хватит этого.

Анка. Я еще раз прошу вас, барыня, чтобы потом не получилось, будто я отбивала мужа у молодой барыни, а то все свалят на меня.

Живка. Я же сказала, не беспокойтесь.

Анка. А если молодая барыня на меня рассердится?

Живка. Сердиться в этом доме только я одна имею право, никто другой.

Анка. Ну, в конце концов, если вам угодно…

Живка. Вы надеетесь, что сумеете?

Анка. Боже мой, не могу сказать заранее! Надеюсь. Вы ведь знаете, большинство мужчин легко

поддается женщинам.

Живка. Только, разумеется, все надо сделать так, чтобы он не заметил, что это нарочно. И потом нужно, чтобы это случилось скорее, как можно скорее.

Анка. Рассчитывайте на меня, барыня, я сделаю

все, что могу.

Живка. Ну, с богом, потом доложите.

Анка. Хорошо, барыня. (Уходит.)

Живка, Васа.

Живка, довольная, сидит в кресле.

Васа (входит с улицы). Добрый день, Живка.

Живка. А, это ты, Васа, откуда ты?

Васа. Как откуда? Кому же еще к тебе приходить, как не мне… Сейчас мимоходом встретил госпожу Виду, прежнюю Драгину свекровь, она и говорит: «Что это вы так загордились, господин Васа, наверное потому, что вы министерская родня!»

Живка. А с чего ты так загордился?

Васа. Как с чего! Ведь я тебе дядя, самый близкий родственник, вот меня из-за тебя и уважают. Знаешь, Живка, сидим мы как-то в кофейне, а я возьми да скажи: «Схожу-ка я ненадолго к своей племяннице, министерше, на чашку кофе!» А они-то все, кто был возле стола, сняли шапки. «С богом, господин Васа!», «Счастливого пути, господин Васа!», «Увидимся ли мы с вами завтра, господин Васа?» А мне, по правде говоря, это нравится, приятно, будто живот щекочут.

Живка. Конечно, приятно!

Васа. Знаешь, с каких пор я жду, чтобы кто-нибудь из нашей родни так… как бы это сказать… выскочил, чтобы его слышали, видели, чтобы он прославился. Ведь такая большая родня – и никого!.. Раньше я думал, Иова Поп Арсин всех перепрыгнет. Он был шустрый ребенок, и в нем было что-то барское. Я, как сейчас помню, всегда говорил: «Наш Иова далеко пойдет!» Вот он и дошел… до каторги. Потом большие надежды я возлагал на Христину, дочь тетки Дацы. Красивая она была, словно родилась быть большой барыней, и в школе хорошо училась, да как-то запуталась. Ей надо сдавать на аттестат зрелости, а она уж на девятом месяце. После этого я прямо руки опустил, как вдруг ты выскочила в министерши. Да сохранит ее бог, сказал я своей Кате. Говорил я, что из нашей родни должен кто-нибудь высоко подняться. Живка. Ладно, только я не вижу, какой прок родне от того, что я стала министершей?