Сэмюэль Беккет - Конец игры

Хамм.Прислонившись к отваленному могильному камню. (Пауза.) Твое зрение улучшается. (Пауза.) Он наверняка смотрит на дом глазами умирающего Моисея.

Клов.Нет.

Хамм.Куда же он смотрит?

Клов (яростно). Не знаю я, куда он смотрит! (Направляет подзорную трубу наружу. Пауза. Опускает подзорную трубу, поворачивается к Хамму.) Может, на свой пупок. Во всяком случае, в этом направлении. (Пауза.) А к чему весь этот допрос?

Хамм.Может, он умер.

Клов.Пойду посмотрю. (Спускается со стремянки, бросает подзорную трубу на пол, идет к двери, останавливается.) Я возьму трость. (Ищет трость, поднимает ее с пола, идет к двери.)

Хамм.Не стоит.

Клов (останавливается). Как это — не стоит? Возможно, он породит других?

Хамм.Если он существует, он либо придет сюда, либо умрет там. Если он не существует, то тем более не стоит.

Молчание.

Клов.Ты мне не веришь? Тебе кажется, что я выдумываю?

Молчание.

Хамм.Все кончилось, Клов, мы кончили играть. Ты мне больше не нужен.

Молчание.

Клов.Это очень кстати. (Идет к двери.)

Хамм.Оставь мне трость.

Клов отдает ему трость, идет к двери, останавливается, смотрит на будильник, снимает его со стены. Он ищет глазами более подходящее место для будильника, идет к стремянке, ставит будильник на стремянку, возвращается на свое место у кресла. Молчание.

Клов.Я ухожу от тебя.

Молчание.

Хамм.Скажи что-нибудь перед уходом.

Клов.Мне нечего сказать.

Хамм.Несколько слов… чтобы я мог сохранить их… в своем сердце.

Клов.В твоем сердце!

Хамм.Да. (Пауза. С нажимом.) Да! (Пауза.) В остальном, в конце, тени, шепот, все это беспокойство, с которым нужно покончить. (Пауза.) Клов… (Пауза.) Он никогда не говорил со мной. А потом, в конце, перед тем как уйти, — а я даже ничего у него не просил, — он вдруг заговорил со мной. Он сказал мне…

Клов (в отчаянии). А!..

Хамм.Что-нибудь… о своем сердце.

Клов.О моем сердце!

Хамм.Несколько слов… от сердца.

Клов (поет).

Молчание.

Хватит с тебя?

Хамм (горько). Что за дрянь!

Молчание.

Клов (неподвижный взгляд, бесцветный голос). Мне говорили: но ведь это и есть любовь, ну да, ну да, поверь мне, ты видишь…

Хамм.Говори членораздельнее!

Клов…как это легко. Мне говорили: но это и есть дружба, ну да, ну да, уверяю тебя, тебе больше не нужно ее искать. Мне говорили: она здесь, ты только остановись, подними голову и посмотри на это великолепие. На этот порядок! Мне говорили: послушай, ты ведь не какое-нибудь грубое животное, подумай обо всем этом и ты увидишь, как все внезапно прояснится. Все станет так просто! Мне говорили: все эти смертельно раненные, ты только посмотри, как старательно их выхаживают.

Хамм.Хватит!

Клов (так же). Я говорю себе… иногда: послушай, Клов, ты должен научиться страдать получше, чем ты это делаешь теперь, если ты и впрямь хочешь, чтобы тебя перестали наказывать… в один прекрасный день. Я говорю себе… иногда: послушай, Клов, ты должен быть здесь полнее, чем ты это делаешь теперь, если ты и впрямь хочешь, чтобы тебя отпустили… в один прекрасный день. Но я все равно чувствую себя слишком старым и все равно остаюсь слишком далеко, чтобы привыкнуть к чему-то новому. Ну что ж, значит, это так никогда и не кончится, значит, я так никогда и не уйду. (Пауза.) И вдруг, в один прекрасный день, все кончается, все изменяется, я ничего не понимаю, все умирает, или это я сам умираю, я ничего не понимаю, этого тоже не понимаю. Я расспрашиваю об этом слова, которые еще остались со мной: сон, пробуждение, вечер, утро. Они не могут мне ничего сказать. (Пауза.) Я открываю тюремную дверь и ухожу. Я настолько раздавлен, что вижу только свои ноги, — если, конечно, открываю глаза, — и немного черной пыли, сыплющейся у меня между ногами. Я говорю себе, что земля погасла, хотя я никогда не видел ее светящейся. (Пауза.) Когда уходишь, это получается само собой. (Пауза.) Когда я упаду, я заплачу от счастья.

Молчание. Клов идет к двери.