Владимир Голышев: БАРНАУЛЬСКИЙ НАТАРИЗ

(задумчиво) Я гляжу святые отцы раску́порили закрома-то свои.

Распутин(прежним тоном просителя, но уже лениво, без особого интереса) : Це́ркву в Покровском ставить будем. Це́рква у нас худая. Иная изба краше.

Николай Николаевич(Милице) : Надо бы поучаствовать.

Милица понимающе кивает и ловко извлекает из кармана мужа, находящегося в прострации, пухлый бумажник.

Распутин(останавливает) : Благодарствую. Набрано уже. С избытком.

Милица с видом оскорбленной невинности прижимает к груди пачку в банковской упаковке. Судя по бегающим глазам, она лихорадочно подыскивает аргументы, чтобы убедить Распутина взять деньги. Аргументы находятся.

Милица(соглашается) : В первую голову бывает дом Божий. Это так. (возвышенно) Но досто́ит забот и дом людской! Святилищу не предстова́ло стоять под спудом, Григорий!

Николай Николаевич(перебивает, нетерпеливо) : В конце концов, мы тебя ангажируем – отрываем от семьи, от хозяйства. Наш долг – обеспечить достойную компенсацию.

Милица почти насильно вкладывает в руки Распутину деньги.

Милица(не давая опомниться) : Это милость не тебе, Григорий. Нет! Это для переда́ния хозяйке твоей.

Распутин не сопротивляется.

Распутин(пожав плечами) : А, давай. Не последние чай. (декламирует) "Всякое даяние благо, и всякий дар соверше́н свыше есть". Будет Прасковье забава. Развернется теперь – дом поставит окнами на Туру.

Николай Николаевич(иеромонаху, небрежно) : Распорядись, голубчик, чтобы упаковали.

Иеромонах забирает поднос и пачку денег от Милицы. Распутин же вдруг начинает ёжится, поднимает воротник пиджака, дышит на руки, ищет глазами печь.

Распутин(жалобно) : Зябко что-то. Пойду я.

Николай озабоченно смотрит на часы, игнорируя перемену в состоянии Распутина.

Николай Николаевич(озабочено) : Неужто заартачилась хромоножка наша. (Распутину) Сейчас, Григорий, тебе одну упитанную девицу приведут. Надо бы на нее неизгладимое впечатление произвесть. Впрочем, тут никаких затруднений не предвидится – умом ее Господь не облагодетельствовал. Да и наружность под стать. (с сомнением) Впрочем, тут дело вкуса.

Распутин, не слушая собеседника, распластался на голландских изразцах как цыпленок табака – лицом к печке. Стучит зубами. Дрожит всем телом.

Распутин(жалобно): Пойду я.

Появляется Стана и Вырубова. Стана о чем-то горячо ей говорит, та все время останавливается в нерешительности. Чтобы сдвинуть ее с места, Стане требуется новая порция аргументов. В итоге, Вырубову буквально тащат за руку. Прильнувший к печке Распутин их не видит.

Николай Николаевич(Распутину, на ухо) : Вот тебе, Григорий, диспозиция. Дурынду эту из фрейлин замуж выпихивают. Она оборону держит, но дело, похоже, решенное. Тут мешкать нельзя. Ошеломи ее как следует. Чтоб с языка не сходил. Она у нас мистицизма не чужда – говорят Иоанн Кронштадтский ее с одра болезни воздвиг, прыснув в физиономию из кружки. (поясняет) Ну как белошвейки, когда ткань утюжат… Да ты знаешь.

Распутин прислушивается к приближающимся шагам.

Распутин: Тяжко идет. Будто гвозди в гроб вколачивает. На костылях чё ль?

Николай Николаевич(удивленно) : Угадал. На людях воздерживается, а в приватной обстановке…

Распутин всем телом прижимается к печке.

Распутин(не попадая зубом на зуб) : Студота́-а-а! Будто в полынью сверзься.

Стана: А вот и мы!

Занавес.

Два года спустя. Коттедж, арендованный Вырубовой в Царском Селе. Непритязательная обстановка недорого съемного жилья. Слышны завывания ветра. Присутствующие постоянно мерзнут, кутаются в одежду.

Александра Федоровна и Вырубова сервируют стол для чая. Им предстоит затопить небольшой самовар, стоящий в углу комнаты, принести таз со свежевымытой посудой, протереть ее насухо полотенцем и расставить по местам, заварить чай, наколоть сахар и т. д. Всю работу делает Александра Федоровна. Вырубова находится в состоянии отрешенности и хлопот подруги как бы не замечает.

Александра Федоровна(кутаясь в шаль, с мягким упреком) : Все-таки ты, Аннушка, совершенно беспомощна в делах практических. Втрое против настоящей цены за дом платишь. А он продувается совершенно. Щели не заделаны. Стены чуть ли не в полкирпича. Топи́ – не топи́…