Александр Попов - Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой

ТОЛЯ( грубо ). А Ножиков не приезжал?

ТАНЯ( не замечая ). Гена был. Гена был в августе, кажется в сорок третьем. Да, в сорок третьем. Мы катались на лодке.

ТОЛЯ( резко ). Он жил у тебя?

ТАНЯ( не замечая ). Да. Вы ведь все общежитейские. Не было только тебя и Тонких.

ТОЛЯ. Меня и Тонких.

ТАНЯ. Я думала, что потеряла всех. И ты не писал. Почему ты не писал? Я думала… я боялась…

ТОЛЯ( грубо ). Значит, жалеешь.

ТАНЯ. Что?

ТОЛЯ. То, что я не как все.

Пауза.

ТАНЯ( начинает понимать ). Вот что… Так ты думал… думал об этом…

ТОЛЯ. А как я должен был думать после твоих писем? И клятв? И — как ты там писала — «береги себя, лю-би-мый». А если бы сейчас здесь был не один я?

ТАНЯ. Что ты говоришь…

ТОЛЯ. Я не поверил Феде тогда… Как я мог поверить, если вот здесь, с левой стороны, лежали твои письма?.. Но потом Генка Ножиков написал, мы с ним переписывались, и здесь уж…

ТАНЯ( медленно ). Так ты пришел судить меня…

ТОЛЯ( сухо ). Нет. Я пришел взять свои письма. И письма ребят.

Пауза.

ТАНЯ. Свои письма… Они не здесь.

ТОЛЯ. Что за фокусы. Отдай.

ТАНЯ. Они не вместе. Они у меня в другой комнате.

Медленно уходит. Он закрывает глаза, сжимает зубы. Без всякого выражения говорит.

ТОЛЯ. Какая ерунда.

Входит Таня. Подает ему коробочку.

ТАНЯ. Вот.

ТОЛЯ. Остальные.

ТАНЯ. Я не могу их тебе отдать.

ТОЛЯ. Ты их отдашь.

ТАНЯ( кричит ). Я женщина!

ТОЛЯ( сухо ). Я не буду их читать. Я сожгу все. ( Пауза. ) Ну?

Она отдает стопку писем. Затем отходит и садится спиной к залу. Он кладет письма в планшет, смотрит ей в затылок, медлит.

ТОЛЯ( будничным голосом ). Ты не должна была этого делать.

Она молчит.

ТОЛЯ. Ты всех нас предала.

ТАНЯ( без всякого выражения ). Ты дурак.

ТОЛЯ. Прощай.

ТАНЯ. Нет, постой! ( Встает, подходит к нему ). Ты взял у меня все, понимаешь? Я вся здесь. ( Показывает на планшет ). Больше меня нет. Я окончилась. Ты думаешь, я не знала, что так будет? Я не девочка. Боже, как мне было жалко вас, господи боже! ( Пауза. ) Я знала, что ты придешь.

ТОЛЯ( насмешливо ). Писала в часть?

ТАНЯ. Мне не ответили. Нельзя было потерять всех. Я знала, что ты придешь. Ты.

ТОЛЯ. Чепуха.

ТАНЯ. Мне никто так не писал. И я не писала никому так.

ТОЛЯ. Неправда.

ТАНЯ. Правда. Я только тебя любила.

ТОЛЯ. А спала с ними.

Пощечина.

ТОЛЯ. Спасибо.

Поворачивается, уходит. Возвращается, берет фуражку со стула, надевает ее.

ТОЛЯ. Ты вся из лжи.

ТАНЯ( кричит ). Я докажу тебе! Я вела дневник… Я принесу его, не уходи!

Он медлит, затем садится на стул.

ТОЛЯ( с усмешкой ). Давай.

Она бежит в соседнюю комнату, возвращается с дневником, встает посреди сцены и торопливо листает. Она жалка.

ТАНЯ. «16 апреля 42 года. Письмо от Толи…» ( Опускает руку с тетрадью, садится. ) Я не могу.

Пауза.

ТОЛЯ. Что ж. Тогда я пойду.

ТАНЯ. Не уходи! ( Встает. ) «Письмо от Толи. У него изменился почерк. Я испугалась. На треугольнике как будто не его рука. Почему он не пишет, часто ли бои? Я так волнуюсь. Вспомнила: он любил собак. Так много думаю о нем. Он такой наивный. И письмо мальчишеское». Дальше. ( Листает. ) «5 августа 43 года. Освободили Орел. Вечером был фейерверк из орудий. Последнее письмо от Толи ношу с собой. Я люблю его. Это точно. Как давно было до войны. Я вся окаменела. Ничего не жду, кроме писем. Хочу его, жду. Боюсь. Мама умудрилась простудиться, кашляет, говорит шепотом. Он пишет: „После боя смотрел траву в ней много всяких букашек, которые и знать не знают об артобстреле, о танках. А ведь кажется, что даже солнце воюет: сегодня оно союзник, завтра — враг“. Мне бы никогда не пришло в голову такое. Мне стыдно писать ему. Ему, наверное, скучно читать мои письма».

ТОЛЯ. Не надо… не надо больше. ( Пауза. ) Я не могу этого понять! Ведь после этого… Ножиков?!

Она молчит.

ТОЛЯ. Ведь Ножиков?!

ТАНЯ. Да. Он приехал… в отпуск. Я уже не писала ему так, как в сорок втором. Я… первое время писала так всем вам, а потом — ведь черствеешь!.. Он приехал с орденом. Тогда это было еще редко. Он был разведчик. Как только он приехал, я его увидела… Он уже не живой был!.. У него глаза неживые… понимаешь? Он был грубый… Он… в последний раз приехал. Он сам мне сказал. Это видно… Я не могла! Не могла! Не могла!