А Попов: Оставалось семь дней

События, о которых рассказывается в повести «Оставалось семь дней», не вымышлены. В начале Великой Отечественной войны в двенадцати километрах от Минска, в поселке Семково, гитлеровцы создали специальный детский лагерь, куда согнали 300 ребят.

Условия жизни в лагере были ужасные. Дети голодали, болели и погибали… Фашисты не только издевались над беззащитными ребятами, но и использовали их в качестве рабочей силы, брали у них кровь и проводили над ними различные медицинские эксперименты.

В конце 1943 года, опасаясь раскрытия своих злодеяний, эсэсовцы решили ликвидировать Семковский лагерь и уничтожить находящихся в нем детей.

Узнав об этом, местные партизаны провели в феврале 1944 года смелую операцию и спасли ребят.

Имена действующих лиц изменены, так как они воплощают черты многих людей, имевших отношение к этой волнующей странице Великой Отечественной войны.

Мальчик стоял на коленях и быстро разгребал руками снег. Лопаты у него не было, а глиняный черепок, который он пытался использовать, сломался. Зима выдалась капризная. Оттепели сменялись морозами, и снежный покров был как будто прослоен тонкими корочками льда. Его острые кристаллы впивались под ногти, раздирали в кровь кожу. Однако мальчик ни разу не поморщился и продолжал копать, пока не очистил от снега небольшую прогалинку желтовато-серой земли. В изодранной телогрейке, с головой, обмотанной остатками шарфа, концы которого торчали в разные стороны над его макушкой, он напоминал зверька, стоящего на страже у своей норки.

Большое поле вокруг мальчика было почти сплошь изрыто такими же ямками — норками. Некоторые он выкопал сам. Одни принесли ему удачу, другие — их было значительно больше — разочарование. Но сейчас ему некогда было думать об этом. Отогрев руки, он достал из кармана телогрейки узкую, заостренную с одного конца полоску железа — что-то вроде стамески без ручки — и принялся ожесточенно долбить землю. Промерзшая, она плохо поддавалась его усилиям.

Так прошло полчаса. Мальчишка явно терял силы, однако его терпение казалось неиссякаемым. Теперь он долбил попеременно то правой, то левой рукой, обогревая свободную на груди, под телогрейкой. Еще несколько ударов, и из-под осыпавшейся глины показались похожие на длинных белых червей корни. Мальчик с размаху воткнул между ними свою железку и налег на нее всем телом… Неожиданно легко откололся большой пласт земли, потянув за собой крупную бурую гроздь… Картошка!

Несколько секунд он сидел неподвижно, рассматривая свою находку. Его застывшее лицо не выражало ни радости, ни удивления. Лишь глаза немного оживились.

Картошки было много. Ему еще ни разу не удавалось найти столько. Бережно, по одной, выбирал он из земли сморщенные, мороженые картофелины, взвешивая каждую на ладони. Две были очень крупные — больше кулака, другие — поменьше, а последние — совсем малюсенькие, с лесной орех. Но он осторожно отделил их от корней и спрятал в карман. Все поле было еще осенью вдоль и поперек перекопано голодающими местными жителями. Отыскать сразу столько картофелин — это большая удача!

Мальчик встал на ноги, чтобы идти, когда какой-то посторонний звук привлек его внимание. Мальчик прислушался и поспешно бросился на землю. Издали, приближаясь и нарастая, доносилась резкая, четкая дробь мотоциклетного мотора…

Было время, когда Володя Родин очень любил ездить на мотоцикле отца — главного механика крупного совхоза, в прошлом спортсмена-мотоциклиста. И те часы, которые Володя провел в коляске старого, надежного «харлея», были замечательными часами. Летом у отца всегда не хватало свободного времени. Но раза два, а то и три в месяц он устраивал себе короткий отдых. Он брал с собой сына, выезжал на Минское шоссе и давал полный газ. Иногда мотоцикл здорово подбрасывало на выбоинах. Но отец не сбавлял скорости, и они мчались все быстрее и быстрее, легко обгоняя неуклюжие, громко тарахтящие грузовики, а иной раз и какую-нибудь излишне осторожную «эмку». Да, раньше Володя любил мотоцикл, любил все, что было связано с ним…

С той поры прошло всего три года, и вот теперь звук мотоцикла вызывал у него страх и стремление убежать без оглядки. Подобное же чувство испытывали и другие ребята — его товарищи по несчастью, заключенные специального детского лагеря «Лесково».