Александр Попов - Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой

День рождения Ножикова. 1940 год. Федя Голованов требует внимания. Произносит тост.

ФЕДЯ. Товарищи! В то время, как в мире происходят кровавые события…

Грохот.

ФЕДЯ. В чем дело?

ГОЛОСА. Именинника удар хватил!.. Ты его, Федя, не жалей, громи с самого потопа!..

ФЕДЯ. Попрошу тише! Внимание! Так вот, в то время, когда в мире происходят кровавые события…

Ломается стул, хохот.

ГОЛОСА. Дайте же человеку кончить!.. Пожалуйста, Федя, продолжай…

ФЕДЯ. В общем, будь здоров и счастлив, Ножиков. Но помни, что в то время, когда в мире происходят кровавые события…

Заглушая его слова, звучат «Весенние голоса». К стоящему в одиночестве Толе, кружась, подлетает Таня.

ТАНЯ( бурно дыша ). Повторяй за мной: «Я…» Ну, что же ты?..

ТОЛЯ. Я…

ТАНЯ. «Тебя…»

ТОЛЯ. Тебя…

ТАНЯ. «Не люблю!»

Смеется. Затем подлетает к Тонких, делает книксен. Они танцуют.

Федя отводит Ножикова в сторону.

ФЕДЯ. Ты вот что учти, Ножиков. Лично против тебя я ничего не имею. Но если ты будешь продолжать свои эти… намеки, то я могу и обидеться.

НОЖИКОВ. Какие намеки?

ФЕДЯ. Что ты придуриваешься? Заметил он, что Федор Матвеич, — и прекрати меня называть по отчеству! Понял?

НОЖИКОВ. Понял.

ФЕДЯ. Я уже говорил об этом, а ты все равно называешь!

НОЖИКОВ. Честное слово, гадом буду, Федор Матвеич, не буду называть!

ФЕДЯ. И что у тебя за блатные слова?

НОЖИКОВ. Не буду.

Пауза.

ФЕДЯ. О чем я говорил?

НОЖИКОВ. Когда?

ФЕДЯ. А-а!.. Я Таню без этих мыслей провожал, ясно?

НОЖИКОВ. Ясно.

ФЕДЯ. Мне надо знать, чем каждый человек дышит.

НОЖИКОВ. Ясно.

ФЕДЯ. А вот ты, к примеру, Ножиков, очень легкомысленный. Какой из тебя инженер будет? В комсомоле не работаешь. Выпить любишь. А ведь ты еще молодой.

НОЖИКОВ. Молодой.

ФЕДЯ. Какие-то гнилые настроения у тебя, песни…

НОЖИКОВ( проникновенно ). Детдомовский я, Федя. Безотцовщина. Без матушки рос, без ласки.

ФЕДЯ. А я с лаской рос? У меня отца убили в тридцать первом! Вон, посмотри, руки у меня какие! Ты думаешь, чего я маленький? Ты за плугом походи! Не вижу я, как вы надо мной смеетесь! Слова путаю иностранные! Да я этих слов до двенадцати лет и не слыхал! Ты думаешь, мне легко — учеба да работа в партии?

НОЖИКОВ. Не думаю, Федя, не думаю.

ФЕДЯ. А может, я правда тупой?.. Не могу я в абстракции. Но я же стремлюсь! Может, я чье-то место занимаю в ВУЗе, но я знаю, что я добросовестный! А это, может, главное, а? Скажи!

НОЖИКОВ. Ты, Федя, не тупой. Ты — магнитный. Вот тебе надо притянуть гайку, а ты вместе с гайкой разный сор железный волокешь. А из-за этого сора и гайки не видно.

ФЕДЯ( подумав ). А ты, Ножиков, не глупый. Придумал тоже — гайка.

Вальс заканчивается. Таня дышит часто, смеется.

ТАНЯ. Франц Иоганн Штраус! «Весенние голоса»! ( Напевает. ) Моя мама обожает Штрауса.

ТОНКИХ. Если у него была такая же жизнь, как его вальсы, то ему можно позавидовать.

ТАНЯ. Завидовать? Штраусу? Завидовать надо нам! ( Громко. ) Эй вы! Слушайте! Я вас всех люблю! ( Тонких. ) Мы молоды, мы студенты, мы красивые!

ТОНКИХ. И сам черт нам не брат. У тебя лента распустилась.

ТАНЯ. Завяжи.

Тонких завязывает ленту, она смотрит на него через плечо.

ТОНКИХ. Не вертись.

ТАНЯ( тихо ). И откуда ты такой, Тонких, взялся. И какой тебя бес принес по мою головушку. Ты кто такой?

ТОНКИХ( подхватывает ). Родом я из Сибири, из города Иркутска. Отец мой потомственный каторжанин, мать — из оскудевшей крестьянской семьи. Несмотря на свое происхождение, она все же согласилась пойти за земского врача. На свет я появился седьмого февраля двадцатого года. В этот же день произошло еще одно событие, не столь значительное, а именно: расстрел Колчака. Так что заря новой жизни светила мне с колыбели.

ТАНЯ. Я не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь. Но это так интересно. Давай дальше.

ТОНКИХ. Мой отец — хирург, а хирурги — те же саперы. Он резал всех: губернаторов, крестьян, интеллигенцию, генералов. После революции начальство пошло молодое, здоровое и на отца стали смотреть косо. Во всех профессиях есть завистники. У хирургов их мало. Надо совмещать вражду и операции, а это очень трудно. Я горжусь своим отцом, потому что он всегда был выше сословных различий. Он видел перед собой людей и возвращал их в строй. А дальше уж они сами разберутся.