Фридрих Шиллер: Мария Стюарт

Сведите ваши счеты с небесами.

На небо уповаю я, но правды
Я жду еще и от суда земного.

О да, миледи, правды вы дождетесь.

Так мой процесс закончен, сэр?

Не знаю.

Осуждена я?

Ничего не знаю.

Здесь скоры на́ руку: а вдруг убийца
Внезапно нападет, как суд намедни?

Считайтесь с этим: смерть тогда настигнет
Вас более готовой к встрече с небом.

Я ничему не удивлюсь, конечно,
Чего бы ни дерзнули порешить
В Вестминстерском суде, где злоба Берли
И рвенье Хеттона всевластны. Знаю
И о бесстрашье вашей королевы.

Властителям Британии страшны
Лишь собственная совесть и парламент.
Что суд решил, без страха довершит
Власть королевская пред целым миром.

Вас ищут, дядя.

Сэр, еще к вам просьба!
Что б вы ни говорили, я согласна
Вас слушать, ибо чту седины ваши.
По дерзостей юнца терпеть не стану,
Прошу вас оградить меня от них.

Что вам противно в нем — по нраву мне.
Он не из тех податливых мальчишек,
Что тают от притворных бабьих слез.
Он странствовал, видал Париж и Рим,
Но твердость сохранил в английском сердце.
Здесь ваши исхищренья бесполезны!

Он вам посмел сказать в глаза такое!
О, господи!

В дни безмятежной славы нашей вдосталь
Наслушались мы льстивых голосов,
Не справедливо ль, Анна, будет нам
Теперь отведать и суровой правды?

О леди дорогая! Так смириться,
Так духом пасть? На вас и не похоже!
Я чаще за беспечность вас журила,
Чем за унынье.

Узнаю его —
Кровавый призрак короля Дарнлея,
Из гроба он восстал, исполнен гнева.
И он со мной не помирится раньше,
Чем мера бед исполнится моих.

Опять, дружок…

Забывчива ты, Анна,
Моя ж куда как памятлива совесть!
Тому непоправимому злодейству
Сегодня годовщина… так-то, няня!
Вот и пощусь, и каюсь, и печалюсь.

Пора бы тень послать вам на покой!
Немало лет вы каетесь в грехах,
А горький жребий ваш — вины тяжеле.
К тому ж вам церковь грех простила. Церкви
Ключ отпущенья дан — простит и небо.

Отпущенный мне грех, кровоточащий,
Встает из расступившейся земли.
Нет, нет! Супруга мстительную тень
Ни благовест церковный, ни дары
Святые в склеп безмолвный не заманят.

Не вы его убили, а другие.

Но, ведая о всем, притворной лаской
Не я ль его в тенеты завлекла?

Вас извиняет молодость… Вы были
В столь нежном возрасте еще.

Да, в нежном,
А тяжкий грех взвалила на себя.

Вас кровная обида уязвила,
Высокомерье наглого юнца.
Иль не был он взнесен из мрака вашей
Безмерной страстью, как десницей бога?
Не через вашу ль почивальню он
Прошел на трон, любовию увенчан
И вашей прародительской короной?
Он должен был бы помнить, что величьем
Обязан только щедрой вашей страсти.
А он о том позабывал, негодный!
Он вашу нежность грубо оскорблял
Надменностью и низким подозреньем —
И вот добился кары: опостылел,
Не стало чар, слепивших вам глаза.
Вы отказали дерзкому в объятьях,
Презренью предали его. А он?
Пытался ли вернуть благоволенье
Былое ваше? Падал ли пред вами
Он на колени, каясь в преступленьях?
Нет, он упорствовал: созданье ваше,
Он перед вами корчил короля.
Велел на ваших же глазах любимца
Певца, красавца Риччио, прикончить.
Вы только смыли кровью кровь, не больше.