Фридрих Шиллер: Вильгельм Телль

Но вы,
Кто помогал, поплатитесь за это!..
Угнать их скот! Сжечь хижину дотла!

Мои ягнята!

О, мои стада!

Вот изверги!

О, боже правосудный!..
Моя отчизна, кто тебя спасет?

Я повторяю, друг мой, Штауффахер:
Не присягайте Австрии. [5] Не присягайте Австрии. — Император Альбрехт I насилием вымогал у швейцарцев присягу австрийскому дому, что узаконило бы захват Швейцарии габсбургской Австрией. Держитесь
Свободного имперского союза.
И вольность Швица да хранит господь!
(С чувством пожимает ему руку и хочет уйти.)

Останьтесь же. Вот-вот придет хозяйка!..
Вы гость мой в Швице, в Люцерне — я ваш.

Спасибо, друг! Но мне домой пора…
До времени сносите ж терпеливо Надменность ваших фохтов, алчность их.
Быть может, после Альбрехта другой —
Не Габсбург — избран будет император,
А с Австрией — вы Габсбургов рабы!

Ты мрачен, друг? Ты словно сам не свой.
Я день за днем, мой Вернер, наблюдаю,
Как бороздит твой лоб немая скорбь
И гложет сердце тайная забота.
Откройся мне. Как верная жена,
Я разделить твою печаль готова.

Скажи мне, что на сердце у тебя?
Благословен твой труд, все процветает,
Полны амбары, а рогатый скот
И сильные, упитанные кони
Приведены благополучно с гор
На долгое покойное зимовье…
Твой дом, смотри, — как замок, он богат;
Он выстроен из мачтового леса,
Красив и прочен, всем на загляденье.
Приветливо сверкают окна в нем;
Он пестрыми гербами изукрашен
И надписями мудрыми, — и все
Дивятся им, читая мимоходом.

Да, правда, выстроен на славу дом,
Но знай… под ним непрочно основанье.

Скажи, мой Вернер, как тебя понять?

Под этой липой я сидел недавно.
Трудами рук своих я любовался.
Вот вижу, едет со своим отрядом
Ландфохт наш Геслер. Перед этим домом
Остановился в удивленье он.
Как подобает, я тотчас покорно
Навстречу выступил тому, кто в крае
Блюдет верховный государев суд.
«Чей это дом?» — спросил коварно фохт,
А сам отлично знал. Я это понял
И отвечал: «Дом этот, ваша милость,
Принадлежит властителю страны
И вам, а мне он в пользованье дан».
«Я императора наместник в крае, —
Сказал он, — и не потерплю, чтоб тут
Дома крестьянин строил самовольно
И жил свободно, словно господин.
Уж я сумею с вами совладать».
Сказал — и прочь уехал он надменно,
А я, в тревоге, стал наедине
Обдумывать зловещие угрозы.

Мой милый муж и господин! Услышать
Не хочешь ли жены прямое слово?
Горжусь я тем, что Иберг мой отец, —
Он мудр был, многоопытен. Мы, сестры,
Бывало, ночь за прялкой коротали,
Когда к отцу старейшины народа
Сходились, чтобы грамоты читать
Властителей державных и размыслить
О благе родины в беседе мудрой.
С вниманием прислушивалась я
К речам их умным, к добрым пожеланьям
И, как завет, все сберегла в душе.
Так выслушай теперь меня, супруг.
Давно я знаю, что тебя печалит:
Ландфохт нам враг, он рад тебя сгубить.
Тебя он станет обвинять, что Швиц
Власть отвергает герцогов австрийских
И остается верен, как и встарь,
Великому имперскому союзу…
Не так ли, Вернер? Я ведь не ошиблась!

Конечно, Геслер злобится на это.

Ландфохт тебе завидует, что ты
Свободен, счастлив на своем наследье,
Какого он лишен. Сам император
И государство дали в лен тебе
Дом этот, им гордишься ты по праву,
Как князь имперский землями своими.
Нет над тобой властителя другого —
Лишь высший в целом христианском мире.
А Геслер — самый младший сын в роду,
Плащ рыцаря — вот все, чем он владеет;
И потому на честных поселян
Косится он с язвительною злобой.
Тебя давно он погубить поклялся,
Ты невредим еще, — так неужели
Ты должен ждать коварного удара?
Кто мудр — умей предвидеть.