Леонид Зорин: Варшавская мелодия

ВИКТОР.Как будто бы — да.

ГЕЛЯ.Супруга здорова?

ВИКТОР.Спасибо, здорова. Только она чужая супруга.

ГЕЛЯ.Езус-Мария. Всегда — третий человек.

ВИКТОР.Что поделаешь? Занятые люди вечно живут под дамокловым мечом.

ГЕЛЯ.Приятно хотя бы, что ее поступок не создал у тебя никаких комплексов. А то сейчас все страдают комплексами. Весь мир.

ВИКТОР.У нас, виноделов, свой подход к проблемам. Да и говорят, все к лучшему — правда? Детей у нас так и не завелось.

ГЕЛЯ.Конечно, это все упрощает. Ты живешь один?

ВИКТОР.Да… в общем один…

ГЕЛЯ.Может, ты сам теперь — третий человек? Прости, я не хочу быть нескромной. Так или иначе, эта история не отразилась на твоей работе. Кто ты теперь — бакалавр или магистр?

ВИКТОР.Доктор наук.

ГЕЛЯ.Ты просто — герой.

ВИКТОР.Герой не герой, но — своя лаборатория. А как поживает пан музыкальный критик?

ГЕЛЯ.Исчез. Как это… испарился.

ВИКТОР.Третий человек?

ГЕЛЯ.Потом… не сразу. Но теперь он тоже… испарился. Как первый. Мои мужья не выдерживают атмосферных колебаний.

ВИКТОР(смеясь) . Однако ты с ними не церемонишься.

ГЕЛЯ.Я много езжу и устаю. На мужчин уже не хватает сил.

ВИКТОР(заботливо) . Тебе не мешало бы отдохнуть. Нужно хоть изредка отключаться.

ГЕЛЯ.Летом я убегу на Мазуры. Там удивительная тишина.

ВИКТОР.Вернешься моложе на десять лет. Слушай, что наш приятель Штадтлер?

ГЕЛЯ.Штадтлер умер.

ВИКТОР.Не может быть!

ГЕЛЯ.А почему ты так изумился? Время от времени это бывает.

ВИКТОР.Ах, бедняга! Как его жаль. Да, конечно. Прошло немало.

ГЕЛЯ.В этом все дело. Строго говоря, уже можно думать о смысле жизни.

ВИКТОР.Верно. Как в самые юные годы.

ГЕЛЯ.Впрочем, думать о нем — легче всего. Трудно иной раз его обнаруживать.

ВИКТОР.И все-таки все имеет свой смысл.

ГЕЛЯ(с усмешкой) . Даже то, что однажды мы встретились в консерватории?

ВИКТОР.Безусловно. Ты этого не считаешь?

ГЕЛЯ(пожав плечами) . Какой-нибудь смысл, возможно, и есть. В конце концов я стала хорошей певицей. А хорошая певица — это не только голос.

ВИКТОР.Ты знаешь, сегодня я это понял.

ГЕЛЯ.Вот видишь, ты понял. Это немало. А в общем обоим роптать грешно. Все-таки мы не стояли на месте.

ВИКТОР.Слава богу, этого про нас не скажешь.

ГЕЛЯ.Бог ни при чем, положись на электричество. Оно все больше облегчает жизнь, а люди становятся все умней. Это дает большую надежду.

ВИКТОР.Что говорить, жизнь идет вперед.

ГЕЛЯ.И заметь, во всех отношениях. Молодые люди даже женятся на иностранках. (Спохватываясь.) О, мадонна. Сейчас кончится антракт, а я совершенно не отдохнула. От тебя всегда одни неприятности.

ВИКТОР.Прости, я должен был подумать сам.

ГЕЛЯ.Так ты сидишь в первом ряду? Ну, с богом. Я еще день — в Москве. Позвони, если будет время.

ВИКТОР.Хорошо.

ГЕЛЯ.Отель «Варшава», двести восьмой. Тебе записать, или ты запомнишь?

ВИКТОР.Конечно, запомню. Будь здорова.

ГЕЛЯ.До видзеня, Витек. Будь здрув.

Свет гаснет. И почти сразу же вспыхивает вновь. Улица. Огни.

Какая-то мелодия. Идет Виктор. И хоть его губы сомкнуты, мы слышим чуть измененный записью голос:

— Ну и быстро меняется все в Москве. Полгода не был и столько нового. Завтра — отчаянно трудный день. Надо еще посмотреть по списку. О чем-то меня просила Лариса. Москва — это беличье колесо. Каждый раз не хватает свободного времени. Впрочем, хорошо, что его не хватает. Если честно — это как раз хорошо.

Он уходит все дальше, дальше. И мелодия вечера звучит ему вслед.

Конец