Леонид Зорин: Варшавская мелодия

ГЕЛЯ. Посвящается тебе.

ВИКТОР. Спасибо.

ГЕЛЯ. Не следует пить, но так и быть. Кутить, так кутить. Я угощаю.

ВИКТОР. С какой стати?

ГЕЛЯ. Витек, только без глупостей. Я — дома. Ты — мой гость. И откуда у тебя злотые?

ВИКТОР. У меня они есть.

ГЕЛЯ. Ну и чудесно. Купи на них что-нибудь своей жене.

ВИКТОР. Мне так ни разу и не пришлось пригласить тебя.

ГЕЛЯ. Витек, я пью за то, что ты мало изменился, хотя и защитил диссертацию. Ты очень на себя похож, и я тебе благодарна за это.

ВИКТОР. Почему ты ни разу не приехала на гастроли?

ГЕЛЯ. Должно быть, я боялась тебя встретить. Я ведь всегда чего-то боялась.

ВИКТОР. Когда я бываю в Москве, я хожу в консерваторию. Однажды слушал Веру с ее арфой.

ГЕЛЯ. Вера дает концерты в Большом зале! Она всегда была серьезная девушка. А про Асю ты ничего не слышал?

ВИКТОР. Нет, ничего.

ГЕЛЯ. Это естественно. Она слишком любила своего молодого человека. Но вот вопрос — кто из них счастливее? Вера или Ася?

ВИКТОР. Сперва надо выяснить, что такое счастье.

ГЕЛЯ. Счастье то, что не выясняют. Его чувствуют кожей. Есть такая грустная песенка — Comme le monde est petit! Как мал этот мир! Вот мы и встретились с тобой, Витек.

ВИКТОР. Послезавтра мы уезжаем.

ГЕЛЯ. Куда?

ВИКТОР. Смотреть ваш виноградник.

ГЕЛЯ. Ах, так… я забыла… Я забыла, зачем ты приехал. Витек, мне хочется тебя посмешить. Ты будешь смеяться до упаду: я все еще тебя люблю.

ВИКТОР(помедлив) . Тебе это сейчас показалось.

ГЕЛЯ. Не показалось — я с этим живу. Очень смешно, я знаю, но это так. Ты не волнуйся, все в порядке. Главное, я осталась жива тогда, а это было не так уж просто.

ВИКТОР. Да, это было совсем не просто.

ГЕЛЯ. Когда я приезжаю в Краков, я хожу в Вавель. Я пишу записки королеве Ядвиге, «Дорогая Ядвига, верни мне его». Недурно? Признайся, что я тебя развлекла.

ВИКТОР. На королев такая же плохая надежда, как и на королей.

ГЕЛЯ. Ты прав, теперь от них мало толку. Я читала дневник вашего последнего царя. Как это?.. «Утро провел отвратительно. Оказался запертым в уборной». Матерь божья… Революция была неизбежной.

ВИКТОР. Я хотел молчать. Это ты виновата. Скоро десять лет, а я помню все.

ГЕЛЯ. Витек, мне сто раз казалось, что ты идешь навстречу. Я помню твои интонации, твои жесты. Сто раз я ловила себя на одном и том же: ко мне обращаются, а я не слышу — разговариваю с тобой. Я выхожу на сцену и вижу тебя в зале. Я готова спорить на собственную голову — это ты, в четвертом ряду, шестой слева. Я схожу с ума от галлюцинаций, но я скорее умерла бы, чем согласилась вылечиваться. Теперь отвечай мне — можно так жить?

ВИКТОР. Что я могу ответить? Что?

ГЕЛЯ(после паузы) . Пора. Поздно. Надо идти.

Свет гаснет. Тусклый свет. Улица. Фонарь. Геля и Виктор.

ГЕЛЯ. Твой отель — за углом.

ВИКТОР. Что это за институт?

ГЕЛЯ. Венгерский институт.

ВИКТОР. Почему — венгерский?

ГЕЛЯ. Матка бозка, культурные связи. Что это вдруг тебя взволновало?

ВИКТОР. Сам не знаю.

Пауза.

ГЕЛЯ. Надо прощаться.

ВИКТОР. Видимо, надо.

Поцелуй.

ГЕЛЯ. Я тебя не пущу.

ВИКТОР. Геля…

ГЕЛЯ. Я не пущу. (Лихорадочно его целуя.) Отдать тебя снова? Еще на десять лет, на двадцать, на тридцать? На всю жизнь? Неужели я совсем бесправна?

ВИКТОР. Но что же тут делать? Геля, родная…

ГЕЛЯ. Боже милосердный, он не понимает. Мы же с тобой не увидимся больше.

ВИКТОР. Слушай… довольно. Тебе пора.

ГЕЛЯ. Ты самого главного не понимаешь. Единственно важного. Знаешь — чего? Сейчас ты толкнешь вот ту дверь и она отойдет, я даже слышу с каким звуком — тр-р… А потом она вернется на свое место — и все. И больше тебя не будет.

ВИКТОР. Успокойся. Возьми себя в руки.

ГЕЛЯ. Так. Так. Я забыла. Букет создается выдержкой. Тогда будет дивное послевкусие. Ты очень сильный, Витек. Очень сильный.

ВИКТОР. Черт побери, я должен быть сильным.

ГЕЛЯ. Должен, должен. Проклятая, ненавистная сила. Недаром я ее всегда боялась. Слушай… вы едете послезавтра?

ВИКТОР. Да.