Хосе Мария Вальдо Эчегарай-и-Эйсагирре - Великий Галеотто

Дон Хулиан(Теодоре). Говорю тебе: он с ума сошел!

Теодора.О чем вы, Эрнесто?

Дон Хулиан.Какое отношение это имеет к нашему разговору?

Эрнесто.Я знаю, что думают люди, глядя, как я живу у вас без хлопот и забот. Когда я утром проезжаю по улицам с вами, с Теодорой или с Мерседес, когда я сижу в театре рядом с вами, езжу на охоту в ваше имение, ежедневно обедаю за вашим столом, всякий так или иначе задает себе вопрос: кто он? Родственник? Нет. Секретарь? Нет. Компаньон? Пожалуй, но в худшем смысле слова. Вот о чем перешептываются люди.

Дон Хулиан.Нет, не может быть!

Эрнесто.Это так!

Дон Хулиан.Назови хоть одно имя.

Эрнесто.Но...

Дон Хулиан.Хоть одно!

Эрнесто.Хорошо, не надо далеко ходить...

Дон Хулиан.Говори яснее.

Эрнесто.Дон Северо.

Дон Хулиан.Мой брат?

Эрнесто.Да, ваш брат. И донья Мерседес, его благородная супруга. Угодно еще?

Пепито.Так что вы скажете теперь?

Дон Хулиан(гневно). Скажу, что брат мой не прав, что жена его болтлива, а о сыне их и говорить не стоит.

Эрнесто.Они повторяют, что слышали.

Дон Хулиан.Порядочные люди не считаются с мнением толпы. Чем яростнее сплетни, тем сильнее надо их презирать.

Эрнесто.Так чувствует благородный человек. Но я таю, что слова, сказанные с умыслом или без умысла, сначала принимают за ложь, а потом могут принять за правду. Обнаруживают ли пересуды скрытое зло или дают ему начало? Кладут позорное клеймо на виноватого или толкают невинного на проступок? Уста сплетника коварны или строги? А сам он — соучастник или судья? Палач или искуситель? И осуждает он ради справедливости или ради собственного удовольствия? Не знаю, дон Хулиан. Но время и обстоятельства покажут.

Дон Хулиан.Я ничего не понял из твоих рассуждений. Думаю, это бред разгоряченного воображения. Но не стану бранить тебя. Ты хочешь независимости, не так ли?

Эрнесто.Дон Хулиан!..

Дон Хулиан.Отвечай.

Эрнесто(радостно). Да!

Дон Хулиан.Как раз представляется случай. У меня нет секретаря, я собрался было выписать его из Лондона. Но мне милее всех был бы чудак, который предпочитает жить в бедности и служить на жалованье, а не считаться сыном того (с нежным упреком), кто хочет быть его отцом.

Эрнесто.Дон Хулиан!..

Дон Хулиан(с комической серьезностью). Я человек требовательный и деловой и денег даром не плачу. Я буду беспощадно эксплуатировать тебя и заставлю работать не покладая рук, десять часов в день ты будешь просиживать за письменным столом: вставать придется на рассвете, и я с тобою буду строже, чем сам Северо. В глазах света ты будешь жертвой моего эгоизма. Но все же, Эрнесто...

(Не может подавить волнения, меняет тон и раскрывает объятия.)

В душе моей ты будешь занимать по-прежнему место сына!

Эрнесто.Дон Хулиан!

(Обнимает его.)

Дон Хулиан.Ты согласен?

Эрнесто.Да. Делайте со мной что хотите.

Теодора(дону Хулиану). Наконец-то зверь укрощен!

Эрнесто(дону Хулиану). Для вас я на все готов.

Дон Хулиан.Итак, решено.

(Идет к первой двери направо.)

Я сейчас же напишу в Лондон, поблагодарю за хлопоты, но откажусь от услуг англичанина, которого мне рекомендовали, потому что у меня уже есть секретарь.

(Воз­вращается обратно и говорит с таинственным видом.)

Это на первых порах... А придет время, и ты станешь моим компаньоном.

Теодора.Ради Бога! Разве ты не видишь, что пугаешь его!

(Дон Хулиан уходит направо, добродушно улыбаясь и поглядывая на Эрнесто. К концу диалога начинает смеркаться.)

Эрнесто.Меня подавляет его доброта. Чем я могу отплатить?

(В волнении опускается на диван. Теодора подходит и останавливается около него.)

Теодора.Чем? Помнить, что мы питали, питаем и будем питать к вам искреннее расположение, что Хулиан считает вас сыном, а я братом.

(Мерседес и дон Северо появляются в глубине сцены и останавливаются. В гостиной темно. На балконе, куда направляются Теодора и Эрнесто, чуть светлее.)

Эрнесто.Как вы добры!

Теодора.Ребенок! Больше вы не должны печалиться!

Эрнесто.Никогда!

Мерседес(издали тихо). Как темно!

Дон Северо(также). Идем, Мерседес!