Жак Одиберти - Антология современной французской драматургии

ЖАН. А ты что будешь делать с матерью, когда она умрет?

МИШЛИН. В любом случае я не стану устраивать из этого такое мерзкое зрелище!

ЖАН. Ты сама и есть мерзкое зрелище. Ты здесь — единственное мерзкое зрелище.

МИШЛИН. Жан, прошу тебя, ну зачем говорить мне все эти ужасные гадости? Сколько вы мне всего за вечер наговорили!

ЖАН. Все говорят друг другу ужасные гадости, тупая пидовка.

АХМЕД( возвращается с детской кроваткой). Люк! Куда кроватку-то ставить?

ГОЛОС ЛЮКА. В середину! Сдвинь мебель, чтоб место освободить.

АХМЕД. Но ведь у вас нет плакальщиц!

ЖАН. Только этого не хватало! Так, что еще можно сделать?

АХМЕД. Может, стулья вокруг расставить?

ЖАН. Думаю, это необязательно.

МИШЛИН. Но почему нельзя устроить все это у нее? Почему здесь?

ЖАН. Здесь и есть у нее, дура! идиотка! Заткнись, идиотка! (Идет к окну.)

ГОЛОС ЛЮКА. Ты хорошо ее вытерла? Погоди, протрем одеколоном, а то от нее уже немного попахивает.

ГОЛОС ДАФНЫ. Спасибо, Люк.

ЖАН. Посмотри, Ахмед, башня напротив все еще горит!

АХМЕД. Наверняка горит там, где генератор, внутри здания. Ну и дерьмо эти башни! Пожарным не подобраться!

ЖАН. Потому они и отрубили телефон! Им нужны все линии. Но надо же, как холодно! (Закрывает окно.)

ЛЮК. Иди сюда, Дафна.

Входят Люки Дафна. Дафнадержит тело Кати, одетое в джелабу.

ДАФНА. Спасибо. (Кладет тело в кроватку.) Я забыла ее причесать.

ЛЮК. Сходи за щеткой для волос, Дафна.

ДАФНА. Ее нужно причесывать расческой. У нее очень тонкие волосики.

ЛЮК. Пожалуйста, можешь дать мне свою расческу, Мишлин? Спасибо. Держи, Дафна.

МИШЛИН. А у нее открыто? Я лучше там подожду полицию.

ДАФНА. Какой кошмар эта девка, боже мой, и как одевается! Да ты просто обезьяна, бедный мой дурачок! За сто метров видно, что ты трансвестит!

МИШЛИН. Ахмед, дай, пожалуйста, ключ от ее квартиры. Я подожду полицию там!

ДАФНА. Подождешь в коридоре, дорогая, тебя в моем доме не принимают!

ЛЮК. Ступай подожди на паркинге, может, тебя там изнасилуют!

АХМЕД (смеется). Ну же, успокойся, Мишлин!

МИШЛИН. Давай сюда ее ключ, ты, грязный араб!

АХМЕД (дает ей пощечину). С катушек слетела? Ты с кем разговариваешь?

ЛЮК. Успокойся, Ахмед.

ЖАН. Выпей бурбону, Мишлин!

МИШЛИН (падает на руки Жану). О Господи!

Жанпомогает ей сесть на диван.

Мне уже лучше, спасибо.

ДАФНА. Мне нужно воздуха! (Бежит к окну, Люк за ней.) Не бойся, не выпрыгну. Я только хочу подышать.

ЖАН. Ахмед, я могу тебя кое о чем попросить? Займись Мишлин.

АХМЕД. Она меня оскорбила!

ЖАН. Она же не в себе, Ахмед. Ей страшно, вот и все. Ладно тебе, не усложняй!

АХМЕД. Приношу свои извинения, Мишлин, я просто сорвался, понимаешь?

МИШЛИН. Это я должна извиниться! Господи, как я только могла такое сказать?

АХМЕД. Я тебя прощаю, Мишлин. Не плачь, Мишлин! А то я тоже заплачу.

МИШЛИН. О нет, я не хочу, чтобы ты плакал. Лучше сверни мне косячок, дорогой, у меня там, в сумочке, есть травка! Отличная афганская травка.

АХМЕД. Но я не курю.

МИШЛИН. Зато я курю, и мне это нужно, дорогой, сверни мне косяк, пожалуйста! Держи! Вот бумага! Ох, Ахмед, Ахмед, я боюсь полицейских!

АХМЕД. Погоди, сейчас сверну тебе косячок, это тебя успокоит. Не надо бояться полицейских, тебе-то они ничего сделать не могут.

ДАФНА. Люк, видишь вон там, вдали, это Сакре-Кёр?

ЛЮК. Да, дорогая. А в глубине, вон там, позади Тюильри, видишь, вон там, где освещено, это Нотр-Дам! А справа Эйфелева башня, только тебе надо немного наклониться! Ты что, в первый раз смотришь в окно с тех пор, как здесь живешь?

ДАФНА. По-настоящему я не смотрела, у меня стекла выкрашены в желтый цвет. Это очень красиво. А сейчас какой год?

ЛЮК. Семьдесят седьмой!

ДАФНА. Уже? Представляешь, сколько лет мне будет, когда я выйду из тюряги?

ЛЮК. Ты не сядешь в тюрягу, как ты выражаешься. Тебя отправят в психиатрическую лечебницу, и через несколько месяцев ты выйдешь оттуда чистенькая, как новенький пятак. Твой славный американский муженек все сделает, можешь мне поверить. Заодно у тебя будет время почитать классическую литературу, а вместо кислоты тебе будут давать валиум, поэтому ты будешь много спать, а когда выйдешь, заживаешь новой жизнью, как все.