Айдар Павлов - Патрул

Собравшиеся вокруг камней (к подросткам и монахам подтянулись миряне) поджигают палочки благовоний, рассаживаются вокруг места обитания Авалокитешвары и поют призвания.

Через некоторое время к поющим монахам и детям прилетает небольшая тучка…

Параллельно мы присутствуем в монастыре Джамьянга Кьенце. Кьенце Ринпоче стоит у окна с пакетиком ячменя (копия посылки, переданной Патрулу через Таши Озера). Он кидает из монастырского окна на улицу щепотку ячменя так же, как Патрул умеет подкидывать драгоценности.

Замедленные кадры: зерна взмывают вверх и, порхая, опускаются на землю. И так несколько раз.

В то же самое время небольшая тучка над камнями Авалокитешвары орошает событие «дождем благословения».

- Смотрите! Смотрите!

- Ринпоче!

- Вот это да! – кричат дети. – Ячмень! Ячмень!!

На раскрытые ладони детворы падают капли дождя и ячменные зерна. Сообразив, что к чему, монахи тоже начинают ловить ячмень, падающий с неба. Нет никого, кто в этот момент не чувствовал бы себя счастливым ребенком.

- Ринпоче! – Таши Озер в восторге подходит к Патрулу с горстью упавшего с облака ячменя.

Патрул открывает мешочек Джамьянга Кхенце: зерна, переданные однокашником, - один к одному с «ячменем небесным».

- Я предупреждал, - кивает Патрул. – Старик Кхенце великий фокусник.

В том же месте подростки оперативно сооружают Патрулу Ринпоче трон из кусков земли, сложенных один на другой. Дождь давно прошел, светит солнце. Небольшие облака в небе напоминают о присутствии Авалокитешвары.

Патрул забирается на трон, присутствующие рассаживаются перед ним полукругом на землю. Учение начинается.

- Сегодня удивительный день, - сияет Патрул Ринпоче. – День великого покровителя Тибета, сострадательного Авалокитешвары. Почему мы благодарны за любое проявление сострадания именно Авалокитешваре? Не Манжуршри, не Ваджрасаттве, а именно ему? Неужели у Манжуршри и Ваджрасаттвы нет сострадания? Конечно, сеть. Без великого сострадания немыслимы Будды и Бодхисаттвы. Может, у Авалокиты нет зеркального видения Ваджрасаттвы или безумной мудрости Манжуршри? Как-то не верится.

Почему же именно с Авалокитешварой связано сострадание и ничто иное?

Давайте вспомним, как у Авалокиты появилось много-много рук. Это самая потрясающая история, которую я когда-либо слышал.

Она начинается с тех времен, когда Авалокитешвара осознал, что высшее счастье – дарить счастье. Понимаете? Дарить, а не брать. Он был смышленым мальчиком, и быстро сообразил, что никакого счастья не существует в помине. Даже если появляется желание счастья, брать нечего! Что действительно существует, так это освобождение от страданий - именно прекращение страданий существа называют счастьем.

Стало быть, освобождать существ от страданий и дарить им счастье – одно и то же. Этим Авалокитешвара и решил заняться. Он поднялся на красивую гору, уединился и стал обменивать страдания существ на блаженство. Он отдавал свое блаженство и забирал чужие страдания. Отдавал и забирал. Он не вычитал в книге, что есть такая практика, просто почувствовал, что ему не найти другого пути к счастью. Так юноша чувствует, что нет выше блага, чем жить с той самой девушкой, и женится на ней.

Но, вы, наверно, знаете, проходят месяцы, годы, девушки приедаются юношам, юноши надоедают девушкам, так что уже не понятно, с чего все начиналось. Жены проверяют чувства мужей, мужья следят за женами, - это становится главным семейным развлечением, и все заканчивается дракой.

Однажды Авалокитешвара тоже решил проверить, что вышло из его глубокой духовной практики по спасению существ. Он подумал: «Я тут долго сижу на холодной горе, каждый день меняю свое счастье на чьи-то там страдания, наверняка, кто-то там уже чего-то понял, стал сострадательнее, возможно, достиг просветления или хотя бы стал меньше страдать».

Авалокитешвара спустился с небес на землю, посмотрел на скрюченных существ, туда… вниз… И там все продолжали гоняться за собственной выгодой, как раньше, продолжали умножать одно страдание за другим. И собственное, и чужое. Ничего-то там от его глубокой практики не изменилось. И он пришел в ужас.

Это было сродни разочарованию мужа, заставшего жену в кровати с любовником. Но боль была в тысячу раз сильнее, поскольку число существ, которых любил Авалокитешвара, не поддавалось исчислению. Авалокитешвара не стал причинять вреда ни существам, ни их любовникам – глупости, ненависти и жадности. Он встал на цыпочки, чтобы не разрушать «чужого счастья», и удалился обратно в горный затвор. Он все забыл. Забыл, что чужого счастья не бывает, забыл, что не бывает чужого несчастья, - весь мир стал чужим и холодным.