ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

Каких только птиц у них не было! Но самыми любимыми из поющих были жаворонки, Черноголовки и дрозды. Пение его птиц на балконе разносилось по всему двору, и все жильцы дома были уверены, что это только в их дворе такой микроклимат и необыкновенные условия, что птицы вьют гнёзда и поют круглый год. Соловей поёт с конца июля только один месяц в году, поэтому Олег их не покупал и не ловил. Он настолько увлёкся птицами, что научился сам их ловить, приобретя официальное право ловли, окончив специальные курсы. Последняя певчая птица, которая прожила у него две зимы, была синица. Он поймал её у себя на балконе. Перед тем как выпустить синичку на волю весной в первый год, он перевязал ей аккуратно красной ниточкой лапку. Прошло лето, наступила осень. Однажды он услышал настойчивое пение птицы на балконе. Он открыл балкон и клетку. В клетку влетела синичка и стала спокойно клевать корм. Олег был удивлён и обрадован, когда обнаружил на лапке свою отметину. Синичка прилетела к себе домой. Она прожила в доме вторую зиму, а весной он выпустил её в большую жизнь и уже больше не заводил птиц. Уже позже, потеряв окончательно зрение, он повесил на стену немецкие часы для незрячих с птичьим пением на разные голоса.

Бродя по лесным тропам, Олег изучал всё, к чему прикасались его сверхчувствительные пальцы. На каждой трассе у него было своё укромное местечко для отдыха и расслабления. Он садился на камень, нагретый солнцем, и устремлялся мысленно в небо, отключаясь от действительности, забывая не только о проблемах, но даже о том месте, где находился. В это время у него перед глазами появлялось видение – картина Куинджи «Берёзовая роща». Он растворялся в ней без остатка, устремляясь ввысь, забывая обо всём на свете, под шум листвы, дуновение ветра и пряного запаха земли. На душе было легко, светло и спокойно. Он отключался на строго определённое время, по истечении которого мозг давал сигнал к возврату в реальность. Выходя из этого удивительного состояния космической релаксации, Олег мысленно спускался опять на ту же солнечную поляну, словно кто-то говорил ему мягким голосом волшебника из сказки «Золушка»: «Ваше время истекло…»

Очевидно, волнение Валентины являлось той точкой возврата к реальности, которую она транслировала ему из дома. Они уже давно стали единым организмом с переплетённой нервной системой, с мыслями-близнецами, молниеносно передающимися друг к другу, как по телеграфу. Валентина ждала его дома, контролируя каждый его шаг по часам, представляя, где он сейчас, идёт ли, сидит ли или уже возвращается к дому со счастливым лицом и наполненным драгоценной добычей рюкзаком – камушками, веточками, корнями, листочками, корой и прочими дарами леса.

Дома он складывал всё это в большой ящик, в котором с годами накопилась огромная коллекция лесных даров. Время от времени он перебирал своё богатство, прикасаясь с трепетом к его причудливым разнообразным формам, изучая природную пластику камней, шершавую кору деревьев, изгибы и угловатые переходы толстых сучков, ажурность веток и туго сплетённые корни – всё, чем он дорожил безмерно, что давало пишу для творческой фантазии, шлифуя прозрачность ума, распознающего мир. В нём будто бы кто-то поселился, упорно твердя одно и то же: «Действуй, действуй, проникай во всё, что есть, существуй во всём, будь холоден и беспристрастен». Каждой своей клеточкой, каждой большой и малой частицей своей судьбы, памяти, жизни он осознанно шёл к синтезу познаний. Тактильность формировала предпосылки к новому, более совершенному витку в его мировосприятии. Он поднялся ещё на одну ступеньку познания мира, открыв впервые для себя жизнь как бесконечно увлекательный процесс.

Олег очнулся от воспоминаний и продолжил запись:

«Как я резал дерево: к тому времени у меня уже накопился инструмент – пять полукруглых стамесок из калёного металла самого лучшего качества, маленькие

и средние наборы стамесок по дереву из некачественного металла. Самым сложным для меня был процесс заточки инструментов. Я сделал для этого низкий деревянный ящичек с бортиками-ограничителями по десять сантиметров и на него установил электроточило. Первое время я получал травмы – стамески летели в воздух. Постепенно приспособился. Дополнительно установил профильные наждачные круги, которые упрощали работу. Заточив инструмент, я их обтачивал вручную на средних и мелких брусках. Это была тяжёлая и неприятная работа, но благодаря ей я научился точить топоры и другие инструменты, нужные для хозяйства.