Джордж Байрон - Дон-Жуан

Здесь Раукоканти пламенный рассказ
Нарушило пиратов появленье,
И пленники услышали приказ
Спуститься в трюм. Со вздохом сожаленья
Увидели они в последний раз
Под ясным небом в дымке отдаленья
Веселый танец ярко-голубых
Свободных и счастливых волн морских.

Затем сказали им, что в Дарданеллы
Придет его величества фирман [230] 91. Фирман — указ султана; здесь: разрешение на въезд в Константинополь.
(Без коего не обойдется дело
В стране богохранимой мусульман!),
Там закуют их прочно и умело
И повезут, как стаю обезьян,
В Константинополь, где раба на рынке
Купить и выбрать легче, чем ботинки!

Когда попарно их сковали всех:
С мужчинами мужчин, а даму с дамой,
Нечетными остались, как на грех
(Игра судьбы капризной и упрямой!),
Мой бедный Дон-Жуан и… (право, смех!
Порою шутка совместима с драмой!)
Цветущая красотка: мой герой
Прикован был к вакханке молодой!

К несчастью, Раукоканти поместили
В одной упряжке с тенором: они
Друг друга, несомненно, не любили —
На сцене все враждуют искони!
Но эти двое дня не проводили
Без ярых словопрений, хоть сродни
Они друг другу были почему-то:
«Arcades ambo» [231] Буквально: оба выходцы из Аркадии; подразумевается: оба хороши (лат.). , id est [232] То есть (лат.). — оба плуты!

Партнершею героя моего
Была красотка родом из Анконы,
Прекрасное, живое существо,
В отличном смысле слова «bella donna» [233] Красавица (итал.). .
Во всех улыбках — блеск и торжество,
Глаза черны как уголь и бездонны,
И каждое движенье, каждый взгляд —
Залог неописуемых услад!

Но тщетно эти прелести взывали
К печальному Жуану: словно мгла,
Ему глаза и сердце застилали
Тоска и боль; руки его не жгла
Ее рука, его не волновали
Прикосновенья, полные тепла,
Ее округлых плеч и рук прекрасных,
Для молодых людей всегда опасных!

В анализ углубляться нам не след,
Но факт есть факт: Жуан был сердцем верен
Возлюбленной своей. На свете нет
Такой любви — уж в этом я уверен!
«Мечтами о снегах, — гласит поэт, —
Жар пламени не может быть умерен» [234] 96. « Мечтами о снегах… // Жар пламени не может быть умерен » — слегка измененная цитата из Шекспира («Ричард III», акт I, сц. 3). .
Но мой герой страдал, и мукой он
Был от греховных мыслей защищен.

Здесь мог бы я увлечься описаньем,
Не слишком скромным. В юности моей
Я избегал с особенным стараньем
Такого искушения, ей-ей!
Но критика злорадным замечаньем
Меня тревожит: якобы скорей
Протиснется верблюд в ушко игольное,
Чем мой роман в семейство богомольное!

Но все равно — уступчив нравом я!
Я знаю: Смоллет, Прайор, Ариосто
И Фильдинг [235] 98. Прайор Мэтью (1664–1721) — английский поэт; Фильдинг Генри (1707–1754), Смоллет Тобайас (1721–1771) — английские писатели, и Ариосто Лодовико перечислены здесь Байроном с целью самозащиты: отводя от своей поэмы обвинение в безнравственности, Байрон ссылается на пример своих предшественников. — эта славная семья —
Стеснялись мало, выражались просто.
Вести войну словесную, друзья,
Умел и я, провозглашая тосты
Задорные, противников дразнить
И беззаботно ссоры заводить.

Я был драчлив, — мальчишки любят драки! —
Но ныне становлюсь миролюбив:
Пускай шумят и спорят забияки!
Пройдет ли мой успех, пока я жив,
Иль сохранится, как маяк во мраке,
Густой туман столетий победив, —
Шуршанье трав в полночный час унылый
Не прекратится над моей могилой.

Поэты, нам известные сейчас,
Избранниками славы и преданья
Живут среди людей один лишь раз,
Но имени великого звучанье
Столетий двадцать катится до нас,
Как снежный ком. Чем больше расстоянье,
Тем больше глыба, но она всегда
Не что иное, как скопленье льда.

Увы, читатель, слава номинальна,
И номинальны славных имена:
Невоскресимый прах молчит печально,
Ему, наверно, слава не нужна.
Все погибает слепо и фатально —
Ахилл зарыт, и Троя сожжена,
И будущего новые герои
Забудут Рим, как мы забыли Трою.

Сметает время даже имена
Великих дел; могилу ждет могила.
Весну сменяет новая весна,
Века бледнеют, все теряет силы,
Бесчисленных надгробий имена
Становятся безжизненно-унылы
С теченьем лет, и так же, как живых,
Пучина смерти поглощает их,